Чёрный хребет
Шрифт:
Мгновенно останавливаюсь и вижу перед собой древнего старика, горбатого, скукоженного, весь какой-то угловатый, пятнистый, с седыми волосами по всему телу. В дедовском ночном колпаке и почти такой же сорочке, как у Хельдис.
– Не бойся, – говорит. – Я Вулвехаф, живу здесь.
Смотрю на него и понимаю, что бояться действительно нечего – у старика необыкновенно добрые глаза. Всё, что наговорила про него Хельдис – откровенное враньё. Не может этот человек никому навредить. Снимаю беруши, выбрасываю.
– Давно я не встречал у себя
– Меня зовут Гарн, – говорю.
Пожимаем друг другу руки, у старика маленькая и совсем сухая ладонь.
– Пойдём за мной, – говорит. – Поедим как нормальные люди.
А ведь я уже c неделю не ел нормальной еды, лишь вяленое скорпионье мясо, да вода из бурдюка.
– С превеликой радостью, – отвечаю.
Иду за стариком наверх, чтобы отобедать. В желудке урчит.
Глава 29
С каждым шагом старик опирается на стену и, кажется, вот-вот упадёт. Ступени для него – настоящее испытание. Пыхтит, взбирается с ужасающими усилиями, я иду сзади и подстраховываю, чтобы он не оступился и не покатился вниз.
А лифта здесь нет?
Мы проходим всего два этажа, когда оказываемся на самой вершине башни: она расколота, с одной стороны полностью отсутствует стена. Через дыру можно увидеть небо и бескрайнюю пустыню, тянущуюся до горизонта.
– Но, – говорю, – как мы здесь оказались? Я поднялся в сумме этажей на пятнадцать.
– Эта башня, – отвечает. – Она слушается меня. Я могу спуститься на этаж ниже и оказаться у самого подножия. Могу пропускать десятки этажей, когда поднимаюсь. Спасибо ей, без этого я бы никогда не смог подняться на самый верх.
– Сколько же здесь всего этажей?
– Я не считал, – говорит. – Никогда не проходил их целиком.
Подхожу к краю обрыва, смотрю вниз. Земля далеко-далеко: находись там человек, я бы даже не смог разобрать его с такой высоты. Отсюда даже виден чёрный хребет далеко на западе. Это означает, что и башня должна быть видна с хребта, но мы её не видели, когда переходили горы.
Ещё одна из загадок этого мира: башню в сотни этажей нельзя увидеть издалека. Только если подойти вплотную.
Здесь, на вершине, стоят несколько длинных, резных, деревянных столов со множеством стульев. Широкий и пыльный ковёр на полу. Картины на стенах: все изображают незнакомых людей в мрачных тонах.
– Присаживайся, – говорит. – Еда вот-вот будет готова. Только сначала вымой руки.
Неподалёку стоит шкафчик с широкой чашей. Старик подходит к ней, умывает лицо, протирает руки, идёт к столу. Я подхожу к чаше за ним.
Никогда не был брезгливым человеком: мог доесть хот-дог, упавший на асфальт – отряхнуть и нормально. Мог пить из одной бутылки с кем угодно. Но смотрю на эту чашу, где только что старик помыл руки... гляжу на мутную воду и умывать лицо вовсе не хочется.
С другой стороны, идти грязным за стол тоже неприятно.
Умываюсь,
– Я уже очень давно ем в одиночестве, – говорит. – Успел позабыть каково это – обедать в компании.
– С радостью присоединюсь, – говорю.
Старик садится во главе центрального стола, я – точно напротив него.
На столе расставлены тарелки – серебряные. Вокруг каждой из них – серебряные столовые приборы. Весь центр стола накрывают подносы для еды, закрытые крышками.
– Ты уже познакомился с моими дочерьми? – спрашивает.
– С Хельдис.
– А, милая, прекрасная Хельдис. Ни один отец не должен в этом признаваться, но у меня есть любимые дочери и Хельдис – одна из них. Очень умная, спокойная, никогда слова поперёк не скажет. Просто чудо, а не доченька.
– Да, она замечательная, – говорю.
– Все эти столы предназначены для того, чтобы мы могли поесть вместе, как одна большая семья. Я не заставляю дочерей приходить сюда на каждый приём пищи, но хотя бы на ужин стоило бы собраться. В конце концов – мы семья. Мы должны держаться друг за друга.
– Согласен. У меня есть два брата и сестра, мы часто ужинам вместе.
– Семья – самое главное, – говорит старик.
– Верно.
– Расскажи мне о своей.
– Моя сестра – Цилия – добрейшее существо на свете. Ей десять, и она обожает живность: у нас две марли в семье, и она часто засыпает в загоне рядом с ними. Приходится относить её в кровать. Близнецы Буг и Вардис – они на год младше меня. Вечно спорят, но любят друг друга как настоящие братья. Внешне похожи, но один – упёртый и прямолинейный, а другой – едкий и остроумный. Родители...
Вспоминаю своих прежних родителей.
Папа – профессор в университете. Фанатичный любитель порядка и ежедневной рутины.
Мама – инженер-электромеханик. Весёлая, саркастичная, любительница тяжёлой музыки и активного отдыха.
Они с отцом были совершенно разными, но прожили в месте много счастливых лет. Я всегда спрашивал у родителей совета по важным вопросам, поскольку они были самыми разумными людьми на свете и никогда меня не подводили.
– Холган, – продолжаю, – Ну он такой... боевой человек, ставший семьянином. Он будто до сих пор не может поверить, что у него есть дети. А Илея – она пришла из-за гор. Её деревню разрушили фаргаровцы, поэтому она бежала к нам. Живёт, радуется каждому дню, любит детей. Счастливый человек.
– Спасибо, что поделился, – говорит. – Моя семья побольше и все мы живём здесь, в этой башне. Это наш дом, наше пристанище, наше убежище от окружающего мира.
Киваю.
– Представляешь, – продолжает старик. – Придумали про меня какую-то байку и прячутся по всем этажам, избегают меня, родного отца!
– Да, я слышал, – отвечаю.
– Говорят, будто бы я пожираю собственных детей, хотя это – явная глупость. Я люблю своих детей. И у нас никогда не было недостатка в еде. Кстати, блюда уже поданы, бери что хочешь.