Чертоги Казад-Дума

Каэрия

— Прогони меня, если желаешь, — коротко процедила Королева Эребора. Потянувшись, последовала за Красной Колдуньей. Последняя, сбросив с себя ночную рубаху, направлялась к ванной комнате. Бледное тело молодой девушки тонким абрисом виднелось в полумраке умывальной. Осаа, оглядывая Ниар, прекрасно понимала, насколько чудесной была стать старшей дочери Мелькора: людская конституция, прочная, гибкая. Эльфийским девам было далеко до чародейки – их нежность и невинность нельзя было сравнить с дикой природой наследницы Дор-Даэделота.

— А смысл? — ступив под ниспадающий к земле холодный горный ручей, Ниар принялась умываться. Серебряные струи стекали

по рукам и ногам Миас, вырисовывая забавные узоры на её белой коже. — Ну, уйдёшь ты, что изменится? Через тебя я хотя бы получаю свежие новости. Вряд ли кто-то сможет рассказывать мне каждое утро о завтраке Даина и кухонные сплетни. Пользы нет, но есть веселье.

— Тебя сплетни забавляют? — Осаа искренне удивилась. Гномке казалось, что чародейка остаётся равнодушной к любым проявлениям чувств. Ниар старательно делала вид, что не интересуется чужими увлечениями, обидами и радостями. И, надо признать, преуспевала в своём желании казаться подчинённым и близким холодной, как чёрная сталь.

— Они многое объясняют, — пояснила ангбандка. Промывая короткий волос, устало улыбнулась. — Чтобы понять, как следует действовать, нужно слышать и видеть больше, чем остальные. Ты мне помогаешь, за что я тебе остаюсь благодарной.

Повернувшись к гномке спиной, Ниар замолчала. Осаа, не понимая, чем это утро отличается от других, пыталась как-то объяснить такую разговорчивость чародейки. Старшая Миас не казалась человеком, способным бросать слова на ветер. Будь воля принцессы Дор-Даэделота чуть-чуть слабее, о пелорийской тройке знали бы все, включая детишек в добром и теплом Шире. Однако сотни лет подряд Ниар умудрялась скрывать факт своего существования от целого мира, не лишённого светлых умов и гениальных полководцев. А вопрос оставался открытым – что изменилось?

— Тебе снятся кошмары, — констатировала Осаа, как бы между прочим. Ответа от Ниар гномка не ожидала. — Каждую ночь я вижу, как ты мучаешься. Не представляю даже, что может так изводить твоё сердце.

Старшая Миас обмерла. Опёршись руками о скалу, опустила голову. Мышцы у плеч напряглись, словно девушка одной только силой пыталась отодвинуть стену прочь от себя. Пальцы чародейки впились в шероховатую плоть камня.

— Я не думаю, что тебе действительно хочется узнать, что творится в моей голове. Полагаю, гнёт моих воспоминаний может сильно изуродовать твой разум.

— Так тебе война снится? — догадалась Осаа. Хмыкнув, качнула головой, будто в досаде. Жалости гномка к Миас не испытывала. Напротив. Ликовала. — С чего бы? Неужели тебя мучает совесть за тысячи погубленных жизней? Не думала, не гадала.

— В это так сложно поверить? — прорычала Ниар, разворачиваясь на месте. Боль, отражённая в карих глазах, на миг испугала гномку. Ещё не приходилось видеть подгорной жительнице в чужих очах не истлевающий пожар войны. — Думаешь, что такие, как я, совершенно бесчувственны? Ты ошибаешься, призрак. Заблуждение, передаваемое от сына к сыну, из поколения в поколение. Зло однозначно, совершенно, имеет острые края и никогда не касается белых стен благородства и созидания. Разве ты была тысячи лет тому назад в местах сражений, где проливали свою кровь мои собратья? Разве можешь ты сказать, кто был прав, не основываясь на чужих толках?

Ниар поморщилась. Осаа, сглотнув, отпрянула в сторону от чародейки. Без лишних намёков и рассуждений подгорная жительница уловила ход мыслей ангбандки. Возразить было нечем, потому что в словах Ниар скрывалась горькая правда. Летописи, сказки, легенды и придания –

все это в Средиземье основывалось лишь на гласе тех, кто некогда видел былые сражения. Историю пишут победители, а не побеждённые. Последним остаётся лишь кануть в небыль, молча, смиренно, покорно. Вряд ли ныне кто-то может различить между собой ложь и правду, воедино слитых в исторических трактатах.

— Ты обвиняешь меня в том, что я верила своим предкам просто потому, что так положено? — гномка сделала большие глаза. — А как мне судить тебя, Ниар? Ты сражаешься на стороне тех, кто желает испепелить Средиземье. Разве Саурон засадит пустыни зелёными цветочками и с эльфами в обнимку начнёт распевать гимны о самом себе? Согласись, что это невозможно. Он скорее все земли к западу от Мордора покроет черным саваном.

— Несомненно, — Ниар подхватила полотенце, начав обтирать тело. Сухая ткань быстро впитывала влагу. Локоны вьющихся волос, подсыхая, медной короной обрамляли суровое лицо ангбандской воительницы. — Вот только Аннатар, могу спорить, нацелился не на запад.

Осаа прищурилась. Уследить за мыслями Красной Колдуньи было сложно. Не ведая, о чем ведёт речь Миас, гномка опешила, силясь сообразить, что крылось за шарадами чародейки. Саурон, выковав своё колечко, преследовал одну единственную цель – стать единовластным властелином всего Средиземья. И врагов у него было немало.

— Мордор находится на юге, лишь севернее и западнее Тёмный Властелин имел врагов, — Осаа нахмурилась, сложив руки в замок на груди. — О чем ты речь ведёшь, дитя?

— Я говорила тебе, я не дитя, — Ниар отбросила в сторону мокрую тряпицу. Схватив со стула рубашку, накинула её на себя. — И что же происходит в ваших маленьких черепушках, существа Средиземья? Всегда было интересно, о чем думают такие крохи как вы. Лишённые возможности смотреть на мир с разных сторон, ограниченные, невнимательные, глупые. “Мудрые” правители.

— Прекрати паясничать, — мягко попросила Осаа, найдя в себе силы улыбнуться. Старшая дочь Мелькора снова начала козырять своим неординарным умом. Добрый знак. — Я зову тебя так, потому что… не могу иначе.

— А то как же, — Ниар рассмеялась, протирая глаза кулаками. — Ты меня сыну своему сватала. И – о великий Илуватар – у тебя это почти вышло.

— Ещё выйдет, — поправила Осаа.

— Возможно, но маловероятно, — Красная Колдунья выпрямилась, потягиваясь. — Пока я в здравом уме и полностью контролирую свой разум, чувства не возьмут верх над самоконтролем. С другой же стороны, ты отдаёшь дань старым привычкам, называя меня подобным образом. Пытаешься сократить дистанцию, привязать к себе образ волнующейся матери.

— Так и есть, — не стала отрицать гномка. — И, заметь, судя по всему работает, ибо ты со мной разговариваешь, подувшись всего два дня. Мелочи. Дис единожды устроила мне полугодовое молчание просто потому, что я не разрешила ей завести щенка в стенах крепости.

— В нашей семье в принципе разговоры не считались обязательными, Осаа, — Ниар, прошествовав к кровати, потянулась к небольшому окну. Вырезанное прямо в стенах горы, оно уходило глубоко в камень. Лучи восходящего солнца золотили стекло, возвещая о начале нового дня. Чародейка, недолго колеблясь, приоткрыла ставни. — Общение не является основой прочных уз. Доверие не строится на банальных словах, оно основывалось между нами на действиях. Согласись, вряд ли можно усомниться в преданности какого-то члена семьи, проверив на прочность волю и разум путём вверения жизни в чьи-то руки.