Чертоги Казад-Дума

Каэрия

Колдунья взмахнула рукой. Вставший у нее на пути отряд чернокровых прахом осел на камне, будто никогда и не существовав вовсе. Огонь буйствовал, огонь бесчинствовал, и сам воздух воспламенялся, повинуясь желанию Ниар. Гундабад, теперь блистающий изнутри, дрожал и неслышимая песнь утробным воем исходила из груди Миас. Она сверкала, искрилась и сама отдавала свет той темноте, что некогда царствовала под сводами горы.

Не было теперь ни горечи, ни боли, ни страданий. Чародейкой овладело спокойствие воина, знающего цену жизни и настоящую цену войне. Выйдя из темного коридора, по которому пришлось идти, Красная Колдунья обернулась. За спиной ангбандки ныне владычествовала только смерть, тленом расползшаяся

по опустевшему ходу пещеры.

Пред ногами раскинулся широкий грот – колодезной трубой жилище уруков пробивалось к теплым недрам земли и уходило под свод Гундабада стройной криницей. Сквозь это бездонное жерло меж стенами висели бесчисленные мосты, собранные чернокровыми из костей поверженных врагов. Ковры паутины балдахинами свисали с могучих сооружений и каскадами падали с них, подобно лунному бархату. Ветвистыми реками пронзали сходни стены и мириадами темных пастей пещерные входы испестряли исхудавшие колотты Гундабада. И все это ужасающее великолепие пронзал отвратительный смрад разложения, исходивший от хозяев горы. Этот удушающий запах стискивал горло и нагонял на глаза слезы. Ниар, зло улыбнувшись, воздела взор к высокому куполу. Сотни, тысячи, а то и десятки тысяч пар глаз были устремлены в ее сторону. Скупые взгляды жалили сильнее мечей. Чародейка, замерев, склонила голову набок, впитывая в себя рокочущие волны криков. Ее бывший народ ополчился против нее самой. И ненавистью своей лишь делал ангбандку сильнее.

На какое-то мгновение четкая картинка пред глазами померкла – ее сменили собой тучи стрел и копий, пущенных уруками в сторону хозяйки. Ниар расхохоталась, и хохот ее разлетелся анасеймой сквозь мятежные бури стальных зубов. Сдерживаемое неистовство огнем слетало с тела чародейки и растущим куполом возносилось над ее головой. Орудия смерти не выстояли боя с магией и каплями плавленого железа ниспали к сердцу горы.

— Нэи’мэ таймория тоу тана’тоу иртэ шанасас исто, просопо моу кай’та таимэй о ди’кастис, поу та с’асканэй и эт’умигрия, — «Наказаньем пришла смерть в моем лице и я стану судьей, что вынесет вам приговор. Я Ниар, Старшая Миас, истинная наследница Ангбанда и Дор Даэделота, Повелительница Огня и Вестник Войны». — Нэ’имэ Ниар, о пресвитерс тоно Миас, о ди’космона намо’склиро тоу Д’олорэ Рэгно оминара тоу Д’оука А’финфои Лерард кихэра!!!

Шквал пламени разлетелся вместе с произнесенными словами и, похожий на смерч, поднялся до самых вершин сокрытой в недрах Гундабада пещеры. Крылья пламени пепелящим роком обрушились на орков, будто трубящий набат, возвещающий о конце умиротворенной во сне вселенной.

Крылья пламени пепелящим роком обрушились на орков, будто трубящий набат, возвещающий о конце умиротворенной во сне вселенной. Чернокровые тщетно пытались пробиться к колдунье – непреодолимая стена огня, кружащаяся вокруг чародейки, и близко не подпускала подчиненных Больга к незваной гостье. Серокожие выродки некогда сильной расы серой крошкой рассыпались при соприкосновении с золотыми волнами и, не успевая даже понять, что произошло, исчезали в темноте.

Сам Больг наблюдал за стихийным неистовством со своего трона. Стоя на возвышении, он лицезрел картину разрушения, обуявшую его дом изнутри. Будто оцепенев от страха и удивления, урук широко распахнутыми глазами наблюдал, как буйные потоки огня растекаются по стенам и полу, как они, столь манящие своей красотой, оплавляют базальтовые колонны и в черное стекло превращают твердые камни. Орк слышал, как кричат подданные, как они молят его о пощаде и, не сыскав ответа, пускаются в бегство. Он видел, как стайки бестолковых и глупых чернокровых братьев, силясь найти спасение за колоннадами гранита и мрамора, отыскивают в укрытии свою погибель. Ничто не могло остановить или замедлить тот ужас, что проник под Гундабад.

А девушка,

чье колдовство поставило за пару минут на колени воинство Больга, безропотно шла вперёд. Она более не походила на человека – её кожа светилась, испуская ровное золотое сияние, вбирающее в себя огонь и отдающее его в непостижимых и ещё более прекрасных оттенках, чем прежде. Её короткий волос преобразился и теперь языками огня, живыми и не меркнущими, спускался до поясницы. Глазницы колдуньи объяло белое безумное пламя. За спиной чаровницы широкими дугами высились золотые крылья. Нагая, как вышедшая из океана богиня воды, волшебница шествовала вперёд, и сами скалы послушно и смиренно выстилали ей дорогу. Больг, сглотнув, сделал шаг назад, не в силах оторвать взгляда от той, что пришла в горы по его душу.

«Ты не сбежишь, урук, — слова темного наречия душераздирающей какофонией взрывались между висков. Женский голос, вибрирующий стальными нотками и гудящий басом, доносился до Больга словно с вершины мира. — Тебе некуда идти. Куда бы ты ни направился, куда бы ни устремил свой взор, всюду тебя будут ждать мои покорные слуги, и повсюду ты будешь находить дыхание моей магии. Тебе придётся ответить за свои преступления. За свою память, привитую тебе твоими предками. За то, что ты осмелился пойти против воли Духов Дор Даэделота. Ты преклонишь сегодня своё колено предо мной, Больг, и навсегда окажешься в моем распоряжении».

Она улыбалась и смотрела в упор на орка. В сознании Больга полыхнули слова хозяина: Саурон, прежде чем отправить одного из своих подчиненных на север, назвал три имени. Анаэль, Талрис и Ниар. Вошедшая в дом чернокрового повелительница огня назвалась самым последним.

«Неужели все – правда? — подумал Больг в бешенстве. Глотая ужас, уже отчаявшись избежать столкновения с неизбежным, орк сильнее схватился за свой широкий меч. — Неужели те истории о затонувшем Королевстве, правда? Тогда придётся признать, что и Моргот существовал некогда, а Саурон лишь его бывший помощник. Но кем тогда являюсь я?».

Ответ был прост и очевиден. Колдунья, свободно сметая со своего пути преграды, дала это понять сразу – пренебрежительные убийства, столь легко дающиеся ей, не оставляли сомнений. Орки, чьи жизни казались короткими в глазах древних, по сей день подобно пешкам на шахматных досках отдавали свои судьбы в руки своих властолюбивых хозяев. Просто незначительные тени на полотне мироздания.

Чародейка была уже близко. С парящих в воздухе камней она ступила на высеченный из скалы мост. Голыми руками вырвав из груди одного из солдат сердце, следующему бойцу колдунья снесла с плеч голову. Черная кровь перчатками легла на кожу захватчицы. Подняв к лицу ладонь, огненная красавица слизала с пальцев темную жижу. Улыбнулась шире, позволив Больгу разглядеть ряд заостренных зубов. Хищная личина волшебницы, пожалуй, могла бы и балрогов погрузить в пучину ужаса. Вновь отступив назад, Больг уткнулся в угол своего престола. Загнанный в ловушку, теперь он мог либо спрыгнуть к низинам горы, либо позволить колдунье подойти ближе. Умирать орк не спешил. Оглядев пламя, охватившее нутро Гундабада, сглотнул. А потом вновь посмотрел на ту, что звала себя Ниар.

Она уже стояла перед ним. Прямо в трёх шагах, широко расправив плечи и оглядывая орка исподлобья. Её шикарный волос змеился во все стороны, а с рук то и дело слетали искры.

— Ты сын Бледного Урука, мелкий паршивец, — чародейка говорила на очень древнем, почти забытом диалекте Черной Страны. Наверное, язык, срывавшийся с её губ, был старше даже Барад-Дура. Больг не смел судить. — Ты отважился напасть на меня, не ведая о последствиях. Твои храбрецы подчинялись твоим приказам, а сам ты подчиняешься приказам Майрона. Ты едва ли понимал, что творишь, пытаясь помешать гномам, но от этого моя ярость не станет холоднее.