Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
— Ищет кольцо, — принцесса Тангородрима сверкнула глазами. Блеск в них не был отражением лунного света. Сполохи белых искр пробивались сквозь красный янтарь глаз Миас, исходя из глубин ее сущности. Беорна пробрал холодок. — Упрямо ищет свое колечко. Вначале Майрон посылал своих разведчиков к Ирисовым Полям. Я думала, что в пылу страсти назгулы там всю землю носом перепашут. Однако твари эти быстро сообразили, что кольцо искать следует в другом месте.
— Считаешь, что он только за кольцом своих посыльных шлет? — Беорн приподнялся, вытягивая вперед свою медвежью морду. Взгляд скользнул по трем крайним ульям, что мостились у дороги. Казалось оборотню, что еще вчера утром маленькие пчелиные домики выглядели иначе. Кто-то ульи передвинул. — Вряд ли ведь, Ниар. Ты говорила, что Саурон умен и наделен хитростью. При всей своей изворотливости он, пожалуй, уже прознал о твоих планах. Наверное,
— Помешать вряд ли, — наследница Барад-Дура ссутулилась, опустив голову. Темнота окутывала тельце Ниар. В воздухе разливался запах древней, тайной магии. — Закадычный друг скорее попытается обратить мой же план против меня самой. Разумное действие, сам посуди. Как дети Мелькора, мы обладаем правом на трон Дор-Даэделота. По праву силы наследуем Мордор. Желаем вернуть отца в Эндор. Среди всех самых страшных врагов Саурону не повезло приобрести в качестве противников именно нас. Майрон знает, что от цели мы своей не отступимся. А противопоставить что-то нам напрямую Властелин Колец не может и никогда не сможет: армия смертных существ не помеха тем, чья сила способна поставить на колени Аман. Но все это – лишь догадки. Саурон постарается найти слабое место в моем подходе к этой тихой войне. И, будь уверен, он его найдет. Вопрос остается за малым: куда и когда старый добрый приятель решится нанести удар.
— Не понимаю, — Беорн в искреннем удивлении распростер свои медвежьи лапы. Голос лился рыком в гнетущей ночной тишине. — Ниар, если вы втроем настолько сильны, почему бы вам просто не сокрушить эльфов, потом перейти на людей и так по очереди, пока все Средиземье не падет.
— Повторюсь в очередной раз: я не уважаю беспричинное кровопролитие, — старшая дочь Мелькора говорила таким убаюкивающим голосом, что оборотню до ужаса захотелось зевнуть и подремать на траве. — К тому же, наше властвование над Эндором лишь вопрос времени и торопиться никуда не стоит, когда в запасе имеется целая вечность. Мои слова могут показаться беспечными, знаю. Но я не забываю о Сауроне. Этот Майа может доставить множество хлопот. А при определенной сноровке, может даже планы мои расстроить. Но так как я поклонник справедливых сражений, за Майроном остается право сделать следующий ход. А там как жизнь покажет.
Последние слова – откровенная и неприкрытая ложь. Беорн оскалил зубы. Ниар была не из тех существ, что могли без оглядки полагаться на удачу. Нет, девушка уже сейчас точно знала, как поступит Темный Властелин. И знала, чем следует ему ответить. Страх же девушки проистекал не из опаски проиграть, а лишь из какой-то странной боязни одержать победу. И вновь проявление человеческих эмоций, от которых ангбандка старательно пыталась избавиться.
— У вас тут, как я понял, были какие-то ландшафтные работы, — оборотень решил сменить тему. Говорить ночью о Сауроне Беорн не хотел. Пищи для ума и так хватало с лихвой. — Без приключений не обошлось?
Ниар улыбнулась, выпрямляясь. Глаза девушки посветлели, лицо окрасилось искренним восхищением. Беорна последний факт поставил в тупик. Да, принцесса говорила, что с гномами прямых дел никогда не имела и, по сути, общение с компанией Торина было для нее первым опытом близкого знакомства с подгорными жителями. Поэтому оборотень не без оснований предвосхищал какие-то эмоциональные изменения в своей подопечной. Откровенно говоря, медведь, возвращаясь домой, ожидал застать Ниар в угрюмом, горестном настроении. Но восхищение и радость? Что-то новенькое.
— Они веселые, как оказалось, — старшая Миас положила руки на бедра, встав в щегольскую позу. — Мы, правда, сломали тебе яблоню и разнесли в пух и прах парилку. Дерево, к сожалению, спасти не удалось, но эти маленькие добрые человечки каким-то образом сумели отстроить баню и почти тут же ее апробировали. Я к собственной радости нашла людские толки об умельцах-гномах не безосновательными: подгорный народец необычайно ловок и трудолюбив.
— Похоже, лучше мне не знать о произошедшем дома за время моего отсутствия, — Беорн ухмыльнулся, заставив Ниар расхохотаться. Девушку медвежья улыбка всегда веселила. Попытки изобразить на звериной морде подобие радости неизменно заканчивались лишь очередной демонстрацией длинных клыков.
— Ничего плохого и не происходило, поверь, — ангбандка подошла к другу и присела на землю рядом, спиной оперившись о широкий пушистый медвежий бок. — Если бы гномы эти не были настолько упрямы, вполне могли бы припеваючи жить в Эред Луине.
Досказав последнюю фразу, Ниар затихла, вновь мрачнея. Беорн, наблюдая за дочерью Мелькора, пытался найти слова для разговора. И, однако, не находил их. Хотелось отговорить владычицу Дор Даэделота
— Ты убьешь их? — Беорн задал вопрос спустя минуту общего молчания. Ниар, пребывавшая в состоянии легкой задумчивости, вздрогнула.
— Когда они дойдут до Казад-Дума – да. А пока Торин и его компания находятся под моей опекой. Любое существо, что попытается причинить вред этим гномам, отведает ярости Ангбанда, — плавные речи, спокойные и лишенные жалости. Холодный голос, несущий в себе расчет тысячелетней выдержки. Беорн вдруг подумал, что дети Мелькора своего добьются. Вызволят папашу из Кумы, поднимут Белерианд из-под водной толщи и отстроят, в конце концов, Утумно. И Средиземье накроет мрак.
— Ты ведь сказала, что они тебе нравятся, — заметил оборотень как бы невзначай. — Приятная компания, смешной народец. Оно того стоит?
Ниар молчала, наверное, с четверть часа и Беорну даже успело показаться, что девушка спит. Но потом безмолвие ночных красот разорвал тихий шепоток старшей дочери Мелькора. Говорила чародейка негромко, но от этого становилось только страшнее.
— Дор-Даэделот – мой дом. Ангбанд – цитадель моего отца, а Тангородрим – моя твердыня. Я выросла среди холодных подгорных просторов Эред Энгрина и видела Врата Сириона своими собственными глазами. Я чувствовала теплый бриз, дующий с Белегаэра, гуляла невидимой тенью по Дориату. Я люблю ту землю всем своим сердцем и хочу вернуть ее отцу. Да, моя привязанность к Белерианду может показаться кому-то глупостью, но Беорн: там жили и умирали мои люди. Там когда-то была родина моего народа, пусть народ этот и является лишь тупым сборищем орков, гоблинов и троллей.
— Ты ни перед чем не остановишься? — ответ оборотень и так знал, но хотел услышать его от Ниар.
— Когда-то давно в Утумно отец выковал себе меч. Тонкий и черный, он был крепок, как коготь дракона, и смертоносен, как дыхание валараукаров. Украшенный полупрозрачными черными опалами, клинок этот был символом силы и неколебимости старой крепости. Омытый священной кровью Валар, каленый огнем Белерианда и пропитанный сладким ядом Гверлум, меч носил гордое имя «Хаздал-Мербат». Так на валарине мы означали понятие «победоносный». Оружие это не спасло Утумно, но после падения цитадели отец взял клинок с собой в Ангбанд. Меч хранился в зале реликвий, под толстым хрустальным куполом. Я увидела его впервые, когда мне исполнилось семь лет. Влюбилась в клинок с первого взгляда. Вожделея заполучить меч всем своим естеством, я обратилась к отцу, сказав: «Клинок этот по духу приходится мне и вместе с ним я смогу сражаться». Мелькор улыбнулся в ответ и согласился отдать мне свое старое оружие. Но перед тем, как коснуться рукой гарды меча, я должна была доказать, что достойна черной стали. Испытывая меня, отец запер твою покорную слугу в темной камере без окон и дверей вместе с двумя огромными орками. Условие было простым: проживи в камере три месяца и ты получишь меч. Представь себе, Беорн, маленькую семилетнюю девочку рядом с уруками, жестокими и прожорливыми. Ты не представляешь, какой страх я испытывала, смотря на подчиненных отца. А ведь еду и воду нам никто не приносил. Приходилось голодать. Орки ловили пробегающих мимо крыс и мышей, съедая их заживо. А я слабела, потому что есть сырое мясо не могла. Прошло полторы недели. Маленькая девочка превратилась в скелет, слизывающий влагу со стен. Обезумевшие от голода орки поглядывали в мою сторону с каким-то ужасным выражением в глазах. Я понимала, что рано или поздно они на меня накинутся. Но солдаты отца помнили о моем происхождении, а потому продолжали ждать. Еще через два дня орк, что был посильнее, убил своего друга. Зато наелся вдоволь. Именно тогда твоя покорная слуга поняла, что может обходиться без еды и воды гораздо дольше людей, эльфов и гномов. Шли дни, тело убитого орка превращалось в груду обглоданных костей. До меня медленно доходила мысль: я буду следующим блюдом к ужину живого урука. Умирать не хотелось, сдаться я не могла. Мой сокамерник все чаще бросал на меня косые взгляды. Когда орк все же напал, шел второй месяц заключения. Надо признать, я перепугалась, увидев перед собой перекошенное злобой и жаждой крови лицо урука. Почувствовав на шее крепкие холодные пальцы своего убийцы, я растерялась и несколько минут просто билась в смертельных объятиях орка. А потом под руку попался огромный камень. И схватка закончилась. Но мертвый урук – не беда. Отсутствие пищи и воды, вот что сводило с ума.