Чертово яблоко (Сказание о «картофельном» бунте)
Шрифт:
— Случайно?
— Если бы не приказчик Голицына, я бы никогда к его коням не подошел.
— Приказчик?.. Давай-ка, братец, все по порядку.
— Долго рассказывать, Филат Егорыч.
— Ничего. Надеюсь, Федор Борисович позволит моему кучеру высказать все подробности. И как он коней увел, и как меня обманул, сказав, что явился в Вязники из Вятской губернии.
— Пусть говорит.
— Благодарю, господин Мясников.
Стенька переступил с ноги на ногу и, глядя в лицо Голубева, начал свое повествование:
— Всему виной приказчик Корней Букан, кой не только баб насильно заставлял быть его прелюбами, но и девок портил.
Ничего не утаил Стенька, лишь не рассказал о продаже лошадей цыганам.
— Куда ж лошади девались?
— А Бог их знает, Филат Егорыч. Выбрались мы на Суздальский тракт, а затем лошадей бросили. Шли до Вязников лесами.
— А почему в Вязники?
— Там нас искать не стали бы, тем более у Гурейки дружок в этом городе проживает. У него мы и остановились. А дальше вы все знаете, Филат Егорыч.
— М-да, — крутанул головой Голубев, а затем посмотрел на Мясникова.
— Мне кажется, что Стенька не врет. Если бы не Гурейка, приказчик Корней Букан забил бы парня насмерть. И что это за застенки в девятнадцатом веке?
— Бывают, господин Голубев. И Буканы, и Салтычихи у нас еще не перевелись.
— Хорошо бы проверить этого селадона [51] , да и на застенок его глянуть. Черт знает что! Живем в просвещенном веке, а некоторые подданные ведут себя, как Малюта Скуратов [52] , — хмуро, не без доли раздражения, сказал Мясников.
51
Селадон — бабник.
52
Скуратов-Бельский. Григорий Лукьянович (Малюта) — думный дворянин, приближенный Ивана IV, глава опричного террора, участник множества жестоких убийств.
— Непременно проверим, Федор Борисович, — кивнул полицмейстер. — Но за лошадей князя Голицына все равно придется отвечать. Их сиятельство не оставит это дело без наказания виновных. Мне все равно надлежит взять Стеньку Грачева под арест, а с Гурейкой в Вязниках разберемся. Не так ли, господин Голубев?
Филат Егорыч пожевал сухими губами и что-то прикинул про себя:
— Ты вот что, Аркадий Петрович, позволь пока Стеньке остаться в своей комнате. Мыслишка есть.
Полицмейстер развел руками, а затем позвал околоточного, приказав ему отвести Стеньку в его комнату.
— Что за мыслишка, извольте спросить?
— Стеньку я знаю около полугода. Он и впрямь честный парень, и то, что он за девушку свою заступился, говорит о многом. Не каждый приказчику сдачи даст. Что же касается коней, я готов выплатить деньги князю Голицыну. После ярмарки я собираюсь в Москву и надеюсь обо всем с князем договориться. Могу дать за Стеньку поручительство, освободите парня, Аркадий Петрович.
Полицмейстер почему-то посмотрел на Мясникова.
— Неслыханное дело, Федор Борисович. Хотелось бы выслушать ваше мнение.
Мясников вновь раскурил чубук, затянулся несколько раз и, пуская клубы сизого ароматного дыма меж собеседников, высказал:
— Почитай, век прожил, но никогда не слышал, чтобы так жарко купец за какого-то никчемного ямщика заступался.
— Да я и сам не знаю. Есть в нем какая-то изюминка. Задорен, склада озорного, смел. С таким в дороге не заскучаешь и не пропадешь. И ко всему тому — на деньгу не жаден. Как-то дал ему пять синеньких, а он и рубля не взял. Эко, говорит, дело, от волков отбились. На то я к хозяину и приставлен, чтобы его охранять. Одного волка он из ружья пристрелил, а другие убежали. Вот таков этот Стенька.
— Пожалуй, не зря ты за него так стараешься, Филат Егорыч. Лихой у тебя ямщик… Отпусти парня, Аркадий Петрович.
— Ну что ж, господа. Всегда готов прислушаться к советам именитых людей. Однако под ваше поручительство, господин Голубев.
— Не беспокойтесь, господин полицмейстер. Слов на ветер не бросаю. Будет вам поручительство.
Глава 5
РОСТОВСКАЯ ЯРМАРКА
Стенька долго не мог прийти в себя. Куда девалось его обычное хладнокровие? Особенно он был возмущен своим сродником Амосом Фомичевым. И какой резон ему выслеживать, куда он, Стенька, направился? Для какой надобности? Неужели для того, чтобы сдать его полиции? Так, наверное, и получилось. Без участия Амоса городовые не могли бы так скоропалительно нагрянуть в его комнату. Каков же мерзавец этот Фомичев!
А затем мысли Стеньки перекинулись на Филата Егорыча. Вот уж чего не ожидал, того не ожидал. Поручительство вознамерился написать! Выходит, поверил в его, Стенькину, непричастность к злодеянию. Ай да Филат Егорыч! Поверил, что он, Стенька, честный малый. Да не совсем так, Филат Егорыч: о лошадях-то, чтобы прикрыть Гурейку, пришлось приврать. На тракте-де бросили. Негоже, конечно, поступил, но зато приятеля своего выгородил: он ведь, почитай, спас его, Стеньку, от увечья или погибели. Теперь самое главное, когда возвратятся в Вязники, друга обо всем упредить, а то Филат Егорыч непременно Гурейке спрос учинит.
Через два дня в комнату Стеньки вошел околоточный и, отряхнув с шапки снег, сказал:
— Повезло тебе, парень. Приказчика твоего взяли под арест.
— Аль прямо на бабе поймали? — усмехнулся Стенька.
Околоточный, поправив кокарду, чуть съехавшую набок, на прямой вопрос не ответил, но проговорил то, что порадовало Стеньку:
— Бабы всем селом на Корнея Букана поперли, едва их уняли. Целый бабий бунт учинили, и чуть ли не каждая вторая крестик в бумаге поставила, что приказчик принуждал их к совокуплению. Селадон, скажу я вам. И узилище у Корнея обнаружили. Такие орудия пытки нашли, что, бывало, в Губной избе не увидишь. Бумага о беззакониях приказчика и поручительство твоего господина Голубева направлены их сиятельству, князю Голицыну. Так что, парень, кланяйся своему хозяину в ноги и можешь выходить в город. Но чтоб больше никаких происшествий.
— А село мне можно посетить?
— Многого захотел. Из города — ни шагу! Таково предписание господина полицмейстера. И моли Бога, что у тебя такой заступник нашелся. Бывай, милок.
Околоточный вышел, а у Стеньки посветлело на душе. Теперь он не беглый и может (конечно, с дозволения Филата Егорыча) вольно гулять по улицам Ростова. Жаль, что в Сулости нельзя показаться, но, возможно, и эта задача может как-то разрешиться. В крайнем случае, он подаст весточку Настенке Балмасовой, что жив, здоров, пусть не волнуется и ждет…