Четвертый брак черной вдовы
Шрифт:
Вместо слов, она перехватила его руку. Удивительно, но с ним и в самом деле все было в порядке. Теперь его пальцы были сильными, горячими, и держали крепко, как тисками.
— Но переломы не могут срастись так быстро
— Значит, мне повезло, — проворчал он и повел ее к дому, но Катарина уперлась. — Что такое?
— Мне надо в садовый дом, — призналась она смущенно. — Надо переодеться. Не хочу, чтобы слуги знали
— Пошли, — Хоэль развернулся по направлению к садовому дому, но Катарина опять воспротивилась.
— Да что с вами? — начал терять терпение Хоэль.
—
Он все еще обнимал ее за талию, но после этих слов убрал руку — медленно, нехотя. Они стояли рядом, так что Катарина чувствовала щекой горячее дыхание мужа.
— А, вы понялиТам, на площади — его голос снова заставил Катарину задрожать — и вовсе не от страха. Она пожалела, что на ней нет маски. За маской было бы так легко спрятаться. А сейчас прятаться было негде и не за чем, и даже предательница-луна выплыла из-за тучи, с любопытством разглядывая двоих, что стояли у розового куста.
— Я год женщину не видел, — Хоэль криво усмехнулся, и в лунном свете его усмешка показалась Катарине зловещей. — А вы такая красивая душистая нежная Тут и святой бы не сдержался.
Теперь они смотрели друг другу в глаза. Взгляд у Хоэля был шальной, как у пьяного, который выпил достаточно, чтобы за плечами развернулись крылья, и чтобы разум отшибло напрочь.
— Вы так на меня смотрите — пробормотал он хрипло.
Катарина сразу же отвернулась, сообразив, что и ее взгляд сейчас ничем не лучше взгляда полоумного пьяницы. Розы одним запахом сводили с ума, а тут еще ночь, луна и мужчина, чей поцелуй она помнила столько лет, и который хотел ее, но он хотел не ее. Окажись рядом с ним любая другая женщина — более или менее миловидная, для него все было бы так же.
И что ей делать, если сейчас он заговорит о супружеском долге? И если решит принудить, не принимая отказа?..
— Не бойтесь, я тоже все понимаю, — сказал вдруг Хоэль совсем другим тоном — чуть усталым, чуть насмешливым, так, как говорил обычно. — Вы заслуживаете всего самого лучшего. И это точно не я. Зайти с вами, пока будете переодеваться?
— Нет, благодарю, — быстро ответила Катарина, доставая из поясного кармашка ключ.
— Тогда подожду здесь, — сказал он и сел прямо на траву. — Никого не пропущу, не бойтесь.
— Уверена, что в собственном доме мне ничего не грозит, — попыталась улыбнуться Катарина, но попытка вышла жалкой.
— Никто не знает, что нам грозит, — философски заметил Хоэль.
Заперев за собой двери, Катарина взлетела на второй этаж на одном дыханье и первым делом выглянула из-за шторы, отведя ее чуть в сторону.
Хоэль по-прежнему сидел на траве, задумчиво обрывая лепестки со склонившейся к нему розы. Нет, он не сделал даже попытки войти следом, и Катарина почувствовала себя обманутой. Хотя почему обманутой? Разве она на что-то надеялась?
Расшнуровав корсаж, она развязала пояс юбок и сбросила их на пол, переступив через ворох одежды. Она не зажигала свечей — хватало света и от луны, теперь с любопытством заглядывавшей
В зеркале отразилась женщина — полунагая, прикрытая лишь корсажем, не сдавливавшим грудь.
Катарина повернулась в одну сторону и в другую. Разве та женщина, которую она видела в зеркале, не может свести мужчину с ума? Лишить разума настолько, чтобы все человеческое было забыто, чтобы остались одни животные желания — дикие, темные, обжигающе горячие
Она совершила безумство, пойдя на поводу у страсти юности
А что, если совершить еще одно безумство? Вот сейчас — распахнуть окно и сбросить ключ. Или спуститься и распахнуть двери, остановившись на пороге в зазывной позе, как махи[1] из развлекательных кварталов. Хоэль обернется, глаза его заблестят, как у пьяного, и он бросится на нее, покрывая поцелуями и сжимая в объятиях до боли
Сама того не замечая, Катарина обняла себя за плечи и застонала чуть слышно. Но звук собственного голоса отрезвил, и вот уже она поспешно забрасывает разноцветные одежды в шкаф и надевает черное платье, терпеливо дожидавшееся, пока хозяйке надоест предаваться безумным мечтам.
Посмеиваясь про себя, Катарина причесалась и заколола шпильки, туго затянула пояс и осталась довольна, увидев в зеркале не развратницу в ажурных чулках, а достойную вдову, благородную донну, которая чтит приличия и блюдет честь семьи.
Нет, черное платье — ее верный союзник, ее доспех. И никаким донам Драконам их не победить.
Она вышла из дома спокойная, заперла двери и пошла по дорожке, не дожидаясь мужа. Хоэль вскочил и догнал ее в несколько шагов.
— Хотите, останусь переночевать с вами? — спросил он, когда проводил Катарину до спальни.
— Нет, зачем? — она пожала плечами так удивленно, что Хоэль опешил.
В темноте он не заметил, как отчаянно Катарина покраснела, а она отвернулась — неторопливо, чтобы ее волнение не было заметно.
— Ну на вас напали, — сказал Хоэль озадаченно. — Может, вам страшно, а слуг вы сегодня отпустили
— Не беспокойтесь. Я ничуть не боюсь. Но чтобы вам было спокойнее — запру двери.
Намек был понят, и Хоэль отступил.
— Я лягу в гостиной, — сказал он на прощанье. — Если что — кричите, шумите, я услышу.
— Уверена, в этом не будет необходимости, — заверила его Катарина.
Она и в самом деле заперлась, а потом долго плескала воду из умывальника на разгоряченные лицо и грудь, и так и не смогла уснуть до самого рассвета.
Какой же дурочкой, верно, она показалась мужу — он переживал, что она думает об убийцах, а она думала только о его объятиях.
[1] Женщины легкого поведения
12.
Тайны банка Медичи
Знай Хоэль, что жена провела такую же дурную ночь, как он, это его хоть немного бы примирило с бессонницей. Но он ведать не ведал, как спалось донне вдове, а утром она появилась свеженькая, розовенькая, сияющая красотой. Она опять вырядилась в черное платье, но ничуть не потеряла от этого. Наоборот — рыжие волосы казались еще ярче, а глаза так и вовсе блестели, как драгоценные камни. Рядом с такой женщиной Хоэль казался себе сущим отребьем и за завтраком был неразговорчив и мрачен.