Четвертый брак черной вдовы
Шрифт:
— Очень рад видеть вашу светлость, — заюлил банкир, предлагая гостю присесть в удобное кресло и придвигая графин с лимонадом.
Панчо окинул Хоэля подозрительным взглядом и удалился, прикрыв двери, но далеко не ушел, потому что в коридоре слышалось собачье поскуливание.
— Чем обязан такой чести? — суетился банкир вокруг посетителя. — Обычно с клиентами работают мои помощники, но вы пожелали встретиться лично, и я не мог отказать
— Да вот женился, — сказал Хоэль небрежно, отказываясь от лимонада, — и стало интересно — а кроме титула деньги мне
Он сразу понял, что не ошибся — взгляд у дона Вилфредо стал холодным и цепким, хотя улыбка порхала на губах, как бабочка.
— Сожалею, ваша светлость, — запел он, — но всеми капиталами распоряжается ваша милая жена.
— Всеми? — уточнил Хоэль. — А состояния покойных мужей?
— И ими тоже, — любезно объяснил банкир. — Только донна Катарина является полноправным владельцем всего состояния. По воле ее покойного отца, все должно перейти дочери и ее детям.
Хоэль мигом насторожился:
— А что, есть дети?
— Увы, нет, добрый дон, — скорчил скорбную мину банкир, — но мы не теряем надежды.
— Вы тоже в этом участвуете? — не скрывая насмешки, спросил Хоэль.
Дон Вилфредо понял промашку и поспешил объясниться:
— Конечно же, я не так выразился! Глупо получилось, прошу меня извинить! Просто мы все так переживаем за бедную Катарину
— А каково состояние моей жены? — перебил его новоявленный герцог.
— Состояние дель Астра только в золотых слитках оценивается — затянул банкир.
— Покажи документы, — велел Хоэль.
Петь банкир сразу же перестал, и это не могло не насторожить.
— Покажи завещание и бумаги по капиталам покойных мужей, — развалившись в кресле, Хоэль наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц.
— Сожалею, — ничуть не смутился дон Вилфредо и огорченно развел руками, — но бумаги хранятся в столице, в головном отделении Я запрошу их, если угодно, но это займет время и
Хоэль вскочил из кресла так стремительно, что дон Вилфредо не успел и глазом моргнуть, а в следующее мгновение банкир оказался прижатым правой щекой к столешнице и только хрипел, потому что стальные пальцы передавили ему кровоток на горле. Парик свалился на пол, и Хоэль брезгливо пнул его к стене.
— Брехню оставь собакам, — сказал он тихо и ласково, вытягивая из позолоченного подстаканника перочинный нож. — И врать мне не надо, я это очень не люблю. Так что сейчас ты покажешь мне бумаги, и, желательно, оригиналы. Говорят, ты — крестный дочери доброй донны Флоренсии? Ни за что не поверю, что эта умная женщина будет держать подлинники где-то и у кого-то, а не у любовничка под боком.
Дон Вилфредо бешено завращал глазами, уже багровея, и только тогда Хоэль чуть ослабил хватку, давая банкиру глотнуть воздуха, но продолжая держать его прижатым к столешнице, прихватив за мясистое ухо.
— Как вы о донне Флоренсии — тут же заблажил банкир, когда смог говорить, но нож возле самого носа заставил его замолчать.
— Прости, если ошибся, — произнес Хоэль добродушно, — но бумаги ты мне покажешь, если не хочешь остаться без уха. Ведь не хочешь? И не думай, что
Банкир хрюкнул, но звать на помощь охранника не спешил.
— Где у тебя документация? — продолжал допрос Хоэль. — Здесь? Нет, не здесь, конечно. Ты ведь тоже предусмотрительный. Покажешь? Ну вот, я в тебе ничуть не сомневался
Верзила Панчо очень удивился, когда дон Вилфредо — встрепанный, красный и без парика, повел герцога дель Астра на чердак — в святая святых. Дон Вилфредо не звал на помощь, но охранник заподозрил неладное и преградил путь.
— Посторонись, псарь, — посоветовал ему Хоэль с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. — И сучку свою убери. Я страх как не люблю сучек.
Панчо никогда не отличался смекалкой, но что-то подсказало ему, что лучше бы не связываться с герцогом, про которого много чего болтали. С другой стороны — платили ему не за сообразительность. Поэтому он, помедлив секунду, приспустил собачий поводок:
— Полегче с хозяином, а то собаку натравлю.
Дон Вилфредо посмотрел на него с такой надеждой, что охранник понял — дела плохи, надо действовать, и отпустил собаку.
Сука полетела, как стрела, захлебываясь лаем и слюной, и прыгнула, пластаясь в воздухе, и сразу метя в горло. Дон Вилфредо дико завизжал, закрываясь руками, но Хоэль одним движением отшвырнул его в сторону и кулаком ударил собаку в нос. От удара сука улетела на добрых пять шагов и позорно сбежала, не обращая внимания на свист Панчо.
— Я же предупреждал тебя, псарь, — сказал Хоэль скучающим тоном, направляясь к Панчо и разминая на ходу пальцы.
Тут Панчо проявил невероятное движение мысли — он не стал дожидаться, пока господин герцог до него доберется, и сбежал следом за побитой собакой. Проводив его взглядом, Хоэль помог банкиру подняться. То есть попросту взял его за шиворот и вздернул на ноги.
— Человек умный, а дураков держишь. Вот если бы тебя собака покусала, разве было бы хорошо? — читал он нравоучения дону Вилфредо, пока поднимались на чердак по винтовой лестнице. — Да и мало того, что слуга дурак, еще и охранник никакой. Если меня — благородного дона, верного слугу короны испугался, то что будет, вздумай на ваш банк напасть Амарго Парго?[1] Эх, вот как ты охраняешь денежки клиентов
Нужные документы нашлись на чердаке, запертом на пять хитрых замков. Устроившись прямо на сундуке, где лежали долговые расписки, облигации и договоры, Хоэль долго и внимательно читал завещание покойного коннетабля дель Астра, первый брачный договор, второй, третий
— Поправь-ка меня, если я ошибаюсь, — обратился он, внимательно все изучив, — получается, что все состояние дель Астра оставил дочери? Ни гроша жене?
— Дон Балтасар очень любил дочь, — скорбно подтвердил банкир. Сейчас он растратил всю свою профессиональную учтивость и выглядел жалко — щеки обвисли, взгляд был затравленный, а больше всего его пугал перочинный ножик, которым Хоэль для удобства чтения водил по строкам.