Четвёртый раунд
Шрифт:
— Да-а... Цены у вас... как из сказок Шехерезады, — пошутил следователь.
— Так ведь и вещи оттуда же! — откликнулся продавец. — Возьмите любую из них: хоть ковёр, хоть мебель — только ручная работа. Ведь им через несколько лет вообще цены не будет. Зачислят в антиквариат. Вот, пожалуйста, занавеска декоративная на дверь. Чепуха, казалось бы, а сделана из игл дикобраза. Экзотика! И берут за милую душу! Я вам так скажу, — доверительно перегнулся Шуртов через прилавок, — кооператор всегда будет обгонять государственную торговлю.
— Ну, не всегда, — не согласился Друян, —
— Нет-нет, не спорьте, — загорячился Шуртов. — Кооператорам не нужны согласования с различными главками, утверждения смет и планов, и прочая бумажная канитель. Пришла хорошая идея в голову, обсудили быстренько между собой и — будь здоров! — товар уже на прилавке. Пошла вещь, — поставят на конвейер, нет — снизят цену. Оперативность нужна! — назидательно поднял Шуртов указательный палец вверх.
— А вы товары только из Средней Азии получаете? — спросил Сергей Викторович.
— Только оттуда! — подтвердил Шуртов. — Хотели еще с кубачинцами договор заключить на кувшины, кубки, подносы, браслеты — не разрешили.
— Почему? — удивился Друян.
— Они работают с драгметаллами, — пояснил старший продавец. — А это монополия государства. Всю продукцию обязаны сдавать в сеть ювелирторгов. Пойди завари кофе! — приказал он своему помощнику, который явно не знал, чем заняться, и томился, опёршись о прилавок. Тот с явным облегчением ушёл в подсобку.
— Из местных изделий, — продолжил разговор Шуртов, — нам брать для продажи тоже нечего: какие-то рушнички предлагают, глиняные игрушки, горшки расписные. Вы возьмёте такие вещи в современную квартиру? То-то же! — не дождавшись ответа от следователя, сказал Шуртов. — А всё дело знаете в чём?
— В чём?
— В терпении! У славян его нет, не было и не будет! Возьмите вот хоть этот ковер, — подошел Шуртов к стене. — Ведь тут на квадратном сантиметре сотня узелков завязана, — отогнул он край висящего ковра и показал его обратную сторону. — Это ж какое терпение надо иметь? Какую любовь к своему делу! А главное — уверенность, что твой труд не пропадет даром, он кому-то нужен, где-то эту вещь ждут. А мы привыкли так: взял бревно, топор, тюк-тюк — и получай! А что?
— Что? — невольно заразился его возбуждением Друян.
— Дрова, вот что, — раздраженно ответил Шуртов. — А кого сейчас дрова интересуют? Сейчас век электричества. Да, цены у нас приличные! — с вызовом сказал Шуртов. — Но ведь ни одна вещь не залёживается!
— А у вас там что: специальные мастерские? — спросил Друян.
— Нет. Местные умельцы выполняют наши заказы по договорным ценам. Бывает, и чисто случайно на какой-нибудь шедевр наш человек натолкнётся. Как вот, например, на этот шахматный столик. Он ведь кооперативу тоже не даром достался. Там, на рынках, не дураки торгуют, и торопиться им некуда. Ему на базаре сидеть — одно удовольствие.
И тут Друян увидел на прилавке письменный прибор из орехового капа. Почти точную копию того, который он видел на письменном столе у главврача в психиатрической больнице.
— А вот этот прибор у вас один или ещё был такой же? — спросил Сергей Викторович.
— Нет, больше не было. Особенностью нашего магазина
— А вот я видел у вас в документах накладную: «Шкуры диких кошек». Три штуки. Они-то должны были быть похожими.
— Только на первый взгляд! — живо возразил продавец. — Количество полос или пятен никогда не совпадает. Да и их расположение...
— А цена одинаковая... — задумчиво сказал Друян. — И продали вы их почему-то не по ценам вашего магазина: по тридцать тысяч рублей за шкурку. Вы не помните, каким кошкам, конкретно, принадлежали шкурки? Я имею в виду... ну... породу, что ли.
— Я не специалист по мехам, — смутился Шуртов. — Наверное, камышовый кот или тугайный. Никогда не был в Азии и точно сказать не могу.
— А цвет шкурок какой?
— Ну, такой, знаете, бурый, с крапинками.
— С крапинками, значит? — насмешливо спросил Друян. И тут же огорошил старшего продавца: — Зато я был в Азии! И не один год. Камышовый или тугайный кот — это одно и то же! И шкуру его никто не купит: слишком вид невзрачный. Модницам он не нужен — да и не слышали они об этих котах! — а в виде декоративного украшения — ростом они не вышли. Так что вы подумайте, какие шкуры были. Может, вспомните, когда встретимся в следующий раз. Заодно, может быть вспомните, кому вы их продали. Случайные покупатели сюда ведь редко заглядывают: зарплата не позволяет. И ещё один вопрос: этот профессор, который хочет купить шахматный столик, он в морге не подрабатывает?
— Почему... в морге? — окончательно растерялся Шуртов.
— Просто я подумал: может, он патологоанатом? Ну, и... в свободное время. Сейчас это даже модным стало — унижать себя не престижными формами труда. В газете вон писали недавно: одному дипломату надоели бесконечные международные переговоры, плюнул он на эту канитель и организовал кооператив.
— Не знаю. Не спрашивал, — сухо сказал пришедший в себя Шуртов. — Но если вам это так интересно, — язвительно добавил он, — я постараюсь узнать.
— Если не трудно — узнайте, — направился Друян к выходу. — А я попробую это уточнить по своим каналам...
— А кофе? — растерянно сказал Шуртов вдогонку.
Поиски и находки
— Мы с тобой, Денис, зашли в тупик, — пришёл к неутешительному для них выводу Друян. — Не совсем, правда, но стоим у входа в него. И самое паршивое, что мы не знаем, в какую сторону свернуть, чтобы не попасть туда.
— Да, — согласился с ним Кириков, — с такой наглостью и продуманностью со стороны преступников мне давно не приходилось встречаться. Всё расписано, как по нотам. До минуты! И, главное, ни за что толком не зацепишься. Дураку ясно, что все четыре убийства связаны между собой теснее некуда, а первопричину не найдёшь.