Чингисхан
Шрифт:
Рядом с башней находился величественный вход во внут ренний двор, имевший длину 120 метров и окруженный многосводчатой колоннадой. Это был дворец?
– задал через переводчика вопрос Чингис, как утверждает одна из версий событий. Нет, ответили ему, это дом Бога, Пятничная мечеть. Он слез с коня, вошел во двор, поднялся на несколько ступе ней, ведших к кафедре, и...
А может быть, все было сложнее. По словам служителя, приткнувшегося у замызганного коврика внутри прохода во двор, произошло следующее. Чингис еще раз взглянул на ми нарет...
— Башня смерти? — подсказал я, со знающим видом по смотрев на Сергея.
– Башня смерти!
– Служитель отрицательно помахал ру кой.
– Никакой Башни смерти тут не было! Это святое место. Казнили всегда на Регистане. Есть одна легенда про вдову,
192
193
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
это доказало, что она была невиновна, нет-нет, какая там Башня смерти!
Ну, все равно, — продолжал служитель, — Чингис стоял и смотрел на минарет; когда он поднял глаза, чтобы увидеть ее верх, с него свалилась шапка. Он нагнулся подобрать ее и проговорил: «Этот минарет первая вещь, которой я покло нился».
Служитель воодушевляется, и мы слышим новые детали.
Чингис указывает на кафедру и спрашивает: «Это трон?» Нет, говорят ему, это нечто для проповедей, трон в крепости. Тогда Чингис идет в крепость, велит закрывшейся в ней стра же сдаваться, но некоторых воинов пришлось убить, когда они не захотели сложить оружие. Затем он возвращается в мечеть, казнит 200 шейхов и бросает их головы в колодец, что во дворе мечети — он там и по сей день, вон там, под восьмиугольным помостом, — и только после этого, соглас но данной версии легенды, Чингис взошел на кафедру...
Чтобы произнести слова, относительно верности кото рых единодушно согласились Джувайни, Сергей и служи тель:
– В кишлаках не найти корма для лошадей. Набейте-ка брюхо нашим коням.
Пока имамы и прочая знать держали лошадей монголов, солдаты очищали амбары, стаскивали корм в мечеть, потом выкинули Кораны из деревянных ящиков, где они с величай шим тщанием хранились, и понаделали из ящиков ясли для корма лошадей. Часа через два отряды стали возвращаться в свои лагеря за пределами городских стен, чтобы пригото виться к штурму цитадели, а Кораны, как ненужный хлам, вы бросили на землю под копыта своих коней.
Некоторые историки видели в этом намеренное осквер нение мусульманской святыни, совершенное по воле Чинги-са. Но это не вписывается в обстановку. Чингис, полный уве ренности, что служит Промыслу, смотрел на всех свысока, но не презирал людей за их веру. Джувайни сам не делает ни-
каких комментариев по поводу растоптанных Коранов. Чингис и его воины, совершенно не придававшие этому зна чения, просто занимались обычным для себя делом, устраи вали конюшню, им было все равно, где она будет находиться. И все-таки в таком беспечном пренебрежении к побеж денным был свой урок, и Чингис не упустил случая восполь зоваться им. Здесь, после легкой победы, он имел все основа ния верить в поддержку Небес, и он желал, чтобы его враги поняли это и, смирившись, подчинились. Выехав из города, он направился в мусалла, молитвенный двор, построенный на случай праздников, проводившихся за стенами города. Он решил произнести там речь перед тщательно подобран ной аудиторией. Он велел собравшимся горожанам ото брать из своего числа самых богатых и самых знатных. Две сти восемьдесят перепуганных, но любопытствующих людей собрались в скромных стенах простой мусаллы. Джувайни дает совершенно определенные цифры: 190 бухарских резидентов, 90 купцов из других городов. Чингис поднялся на кафедру и объяснил, в чем причины его возвы шения, а их падения:
— О, люди! Знаю, что вы совершили тяжкие грехи и что самые знатные среди вас совершили эти грехи. Если вы спросите меня, как я докажу эти слова, то я отвечу, что знаю это, потому что я наказание Божье. Если бы вы не совершали тяжких грехов, Бог не послал бы вам такого наказания, как я.
Будучи мусульманином, Джувайни не мог пропустить эти слова без комментариев, хотя всегда оглядывался на мон гольских правителей, под покровительством которых писал свои заметки. В словах Чингиса не было ничего личного и ничего мстительного.
194
195
ДЖОН МЭН
Что и произошло. Его до смерти перепуганной аудитори ей были самые видные торговцы и благородные бухарцы, к каждому из них приставили по стражу, чтобы ограбить их мог только Чингис или его военачальники, а не рядовые воины. В течение нескольких последующих дней, пока шахские солдаты со своими семьями сидели запертыми в цитадели, а горожане прятались по своим домам, богатые вельможи со своим эскортом тянулись из города к юрте Чингиса, где от давали свое богатство — звонкую монету, ювелирные укра шения, одежду, ткани.
Для завершения «наказания Божьего» осталось сделать до конца две вещи: захватить центральную цитадель, откуда ос тавшиеся стойкими воины-мусульмане беспокоили ночны ми вылазками, и распорядиться населением. Окружавшие цитадель деревянные дома, мешавшие организации штурма, подожгли. Запылал почти весь город, не тронутыми огнем остались главная мечеть и сложенные из сырца-кирпича дворцы. Теперь ничто не мешало баллистам и катапультам, а вместе с ними и двойным, и тройным осадным лукам выдви нуться на открытые позиции. К стенам под градом горящих зажигательных бомб подогнали толпы горожан, чтобы их трупами и камнями завалить оборонительный ров. Битва продолжалась много дней, пока не рухнули стены Арка и огонь не довершил разрушений и пока его защитники не по легли убитыми в бою или не были казнены после него, при чем смерти предавали всех мужчин, которые «стояли выше рукоятки плети». Оставшихся в живых горожан выгнали за стены города к мусалла, где распределяли — молодых в сол даты, женщин с их детьми в рабы, кузнецов, плотников и ювелиров в команды монгольских ремесленников.
Теперь монгольская машина смерти покатилась на запад по направлению к Самарканду, а часть войска отрядили, что бы по ходу дела захватить Ходжент, пограничный город, стоявший на страже великолепных плодородных земель Ферганской долины. Самарканд, новую столицу Мухаммеда,
196
ЧИНГИСХАН
«самый прелестный из райских уголков в этом мире», оборо няли от сорока до ста десяти тысяч войск (или, возможно, это число людей вообще, источники дают крайне разбросанные цифры), которые укрылись за рвом и городскими стенами с цитаделью, спешно укреплявшиеся на протяже нии недель, прошедших после осады Отрара. У защитников города имелся отряд слонов, которых, по-видимому, купил в Индии какой-то предприимчивый купец. Монголы раскину ли свой лагерь под самыми стенами города и прогоняли вокруг них толпы пленных, у каждого десятого в руках был флаг, они размахивали ими, чтобы у защитников создалось впечатление, будто их окружила гигантская армия. Вскоре к осаждающим присоединилось войско, пришедшее из Отрара. Защитники города предприняли тщетную попытку про рвать блокаду и выпустили на монголов слонов, но живот ные запаниковали, повернули вспять и начали топтать сво их, а потом убежали в степь. Снова беспомощное руково дство Мухаммеда сыграло с городом и всей страной злую шутку. Сам он бежал, заставляя всех встречавшихся по пути собирать свои пожитки и уходить, потому что сопротивле ние было бессмысленно. Городские богатеи и духовенство никак не желали сложить головы за такого человека и запро сили мира, получив те же условия, что и жители Бухары: кон фисковали их имущество, женщин и ремесленников разобрали монгольские начальники и их семьи.
Завоевание Хорезма не могло, конечно, закончиться без поимки или смерти бежавшего Мухаммеда, эту задачу вы полняли Джебе и Субудай, преследовавшие его по пятам че рез нынешние Узбекистан, Туркменистан и Иран. Обезумев ший от страха, Мухаммед в отчаянии носился по своим бывшим владениям в поисках безопасного убежища, чувствуя за спиной на расстоянии однодневного конного перехода сво их преследователей. Наконец он доскакал до берегов Каспия, где местные эмиры посоветовали затаиться на малень ком острове. Бросив свои сокровища на разграбление, он с