Чистая душа

Амир Мирсай

— Вы говорите ужасные вещи, товарищ Мухсинов!

— Ничего тут ужасного нет, Сания. Такова жизнь!

Чистых, ангелоподобных людей, каких вам хотелось бы, на свете нет. Если иногда и встречаются такие люди, это исключение! И это, на мой взгляд, отмирающие…

— Вы всерьез говорите?

— Вполне. Если есть возможность понаслаждаться и поразвлечься — пользуйся ею. Таких возможностей у нас пока мало. Не ценить их — просто глупо.

— Вы, кажется, опьянели?

— Ничего. По правде сказать, мне немного надо, чтобы развязался язык. И вот я скажу… Знаете, я тоже когда-то

был такой же наивный, как и вы. Но жизнь научила меня. Знаете, я очень любил жену, верил ей… А она меня обманула. Когда родился сын, я радовался. А мне однажды сказали: «Напрасно радуешься, Шакир вовсе не твой сын». Да я и сам подозревал одного человека… Долго я не мог прийти в себя. Но жизнь подсказала мне, как быть. И, чтобы отомстить жене, я тоже решил не отказывать себе при случае…

— Что вы хотите этим сказать? — прищурилась Сания.

Мухсинов невинно засмеялся.

— Вы теперь, вероятно, думаете обо мне: «Ну, этот человек досыта насладился жизнью». Нет, мне, пожалуй, и вспомнить-то нечего. Женщины, способные затронуть мою душу, встречаются так редко.

— Бедняга! — насмешливо протянула Сания.

Но Мухсинов зацепился за это слово.

— Вот именно: бедняга.

Мухсинов подвинулся ближе и посмотрел ей в глаза. Однако… лучше бы ему не глядеть: его зеленые глаза с жадно уставленными зрачками вдруг вызвали у Сании страх и отвращение. Она невольно отшатнулась назад, прижалась в угол.

— И все-таки, — сказал Мухсинов, — есть такая женщина, что подарила мне однажды ласковый взгляд.

— Пожалуйста, не смотрите на меня так.

— Слушаюсь. Не буду смотреть. И я никогда не забывал этот ласковый взгляд. Эта женщина жива и сейчас. Но уже не смотрит на меня так, — посмотрела и забыла. А я не могу забыть. Душа осталась раненной. И сейчас вот…

Мухсинов, как бы не заметив, взял со стола бутылку и опять налил стакан.

— Довольно! — Рассердившись, Сания вскочила и принялась убирать со стола.

А Мухсинов откинулся в угол и, к удивлению Сании, вдруг стал скандировать стихи Такташа:

Волшебница, зачем ты встала на моем пути С кинжалом острым в ласковах руках И почему исчезла в утренних лучах, Вонзив мне в душу свой кинжал? Взошла заря. Ушла луна Я недвижим, Я жду тебя, дочь утренней зари, Вот, думаю, придет, понежит и возьмет Кинжал кровавый из груди моей…

6

И Сания перестала сердиться. В самом деле, этот Мухсинов странный человек! Видать, действительно кто-то ранил ему душу.

— Товарищ Мухсинов, — сказала она помягче, — вы расчувствовались. Стоит ли вспоминать вам эту женщину?

— А вы знаете, кто она?

— Откуда мне знать?

— Нет, вы ее знаете! Эта женщина — вы.

Сания растерялась.

— Прошу вас, не забывайтесь! — сказала она резко.

— Не сердитесь на меня, Сания, но это правда. Верю, вы даже могли

ничего об этом не знать. Ничего плохого нет, если я делюсь с вами своими мыслями. Вы будете знать, кто такой Мухсинов, только и всего…

Сания вспомнила слова Гашии: «Ты еще не знаешь Мухсинова!» И тут же у нее перед глазами возникло личико ребенка Каримы, странно похожее на Мухсинова. Может быть, сказать ему? Нет, выйдет глупо, Зачем?..

Неспроста он изливает сегодня перед ней душу. А может быть, он выдумал все это сейчас? Впрочем, были моменты, когда он и раньше пытался намекать о своей любви. «Такой ли он бесхитростный и жалкий, каким хочет представить себя?.. И вправе ли я осуждать его за откровенность?..»

— Если даже и так, — сказала она, отвернувшись, — зачем нужна вам эта исповедь? Вы хорошо делали, что молчали до сих пор.

— Нет, я скажу. Все скажу. Может, вы и поймете… Про вас говорят, что вы хороший, добрый человек, Я надеюсь, что и меня коснется ваша доброта…

Он помолчал немного, словно ожидая, не обронит ли Сания теплое словечко, не задаст ли ему вопрос, Но Сания молчала.

— Я сказал, что давно люблю вас. Подарив мне ласковый взгляд, сами того не ведая, вы заставили полюбить себя. Я всегда благодарил вас в душе. Однако всю жизнь удовлетворяться этим я не мог. Где-то в глубине души теплится надежда. Если бы, думаю, она хоть когда-нибудь, хоть один раз в жизни ответила на мои чувства хоть одной минутой любви… неужели, думаю, это невозможно?..

— Это невозможно, — проговорила Сания.

Мухсинов обвел глазами пустой стол.

— Конечно, я некрасив, я это знаю. Но ведь вы… ну, женщина… Думаю, она тоже, наверно, скучает по мужской ласке… так что ничего странного. Никто же не видит, никто не узнает…

— Довольно! — гневно вскочила Сания. — Я уйду… Я не думала, что вы настолько низкий человек!

— Зачем вы так говорите? Пожалуйста, сядьте, Сания.

— Идиот вы, Мухсинов! — сердито сказала Сания.

Мухсинов замолчал. Он даже не шевельнулся, лицо его было спокойно.

— Правильно, — усмехнулся он. — Идиот! Любовь выпросить нельзя…

И перешел на шепот;

— Пожалуйста, сядьте.

Не вставая с места, он потянулся и схватил ее за руку.

— Пустите! — прошептала Сания.

Мухсинов с силой притянул ее к себе.

— Что вы делаете, Мухсинов?! Я закричу!

Яростно вцепившись в волосы, она рванула его голову. Но Мухсинов, не обращая внимания на боль, продолжал все крепче прижимать ее к себе.

— Сания, милая! Не надо! Не противься… Я тебя люблю… — Голос его стал хриплым, он тяжело дышал.

Сания из последних сил попыталась вырваться. И, чувствуя, что другого спасения нет, душераздирающим голосом закричала:

— Пустите!

Из соседней каюты застучали в стену. Мухсинов замер и тут жё отпустил руки.

— Что вы наделали, Сания! — сказал он, поднимаясь.

Сания, перегнувшись через столик, распахнула окно.

Мухсинов поправил гимнастерку.

— Не беспокойтесь, — холодно сказал он, — я сейчас уйду.

Он снял с вешалки плащ и повесил на руку.

— Не бойтесь, ключ остается у вас! — Вскинув голову, он вышел.