Чтица Слов
Шрифт:
– Глупости, нет у меня веснушек, - насупилась Тая.
– Нет, честно пригожусь!
– и добавила заговорщицким шепотком, склоняясь к самому его уху: - Я умею читать Слова.
22.
22.
Подводники надвигались. Острозубые рты разевались в немом крике, лапы шлепали по глинистому дну. Огонь за жилистыми спинами дочиста вылизывал нутро подземелья. Поглощал налипший на стены мох. Кипятил мутную воду в лужах. Огонь отливал золотистым, душил дымными пальцами. И подводники сбегали от него, но самых слабых - отставших, упавших, раненых - пожирало
Тая всматривалась в глубины лаза. Кулаки её были сжаты, сердце билось ровно.
Рыжий язык, готовый поглотить заживо, коснулся сапога.
Она проснулась на выдохе, слюна горчила золой. Спряталась подмышку к Иттану, ненадолго затихла, успокаиваясь. Мужчина дышал ровно, так умиротворяюще, что ночной кошмар отошел в сторонку.
Но на душе не стало спокойнее. Тревога занозой засела под левой грудью, и во рту было кисло, солено, точно наглотавшись крови.
Тая спрыгнула с койки, чудом не заставив ту надсадно заскрипеть, выдавая беглянку с потрохами, и, схватив шерстяное платье, а заодно утащив со стола начатую лучину, выбежала из спальни. Переоделась кое-как, дрожа всем телом - осенью в слабо протапливаемом гарнизоне (ох уж эта вечная экономия дров) поселился зверь по имени колотун, кусающий морозными клыками за тело, не скрытое одеждой. Холодало; гарнизонные женщины, высматривая в густых облаках знамения, предвещали лютую зиму.
Ночью из коридорных шорохах рождалось нечто пугающее. Точно призраки убитых воинов восставали, шастали где придется, шевелили ржавые цепи в незажжённых канделябрах, завывали по углам. Босые ноги трепал ледяной сквозняк, за дверьми храпели солдаты. Но Тая привыкла к звукам своего нового жилища и даже научилась наслаждаться ими.
Как и часами, проведенными в библиотеке, запасной ключ от которой Иттан выпросил специально для своей подопечной. Конечно, он не поверил, чо знаком с будущей чтицей (неспроста ведь рынди не выпускали тех из страны, берегли как зеницу ока и исполняли любой каприз - если верить отцовским рассказам), но виду не подал. Покивал одобрительно, заявил, что теперь-то у них всё наладится.
Тая не дулась на его неверие: в людское королевство чтицы заезжали редко, а потому слыли невиданной диковинкой. Разве что в дни войны с Пограничьем, когда весь мир сплотился против теней, тройка чтиц посетила короля лично. О чем-то они общались, обговаривали, а после нанесли сокрушительный удар по войску врага.
После, впрочем, тени разгромили противников и вторглись в государства рынди и ави, где вдоволь поиздевались над неповинными жителями. Разворотили храмы. Поубивали чтиц и ведьм. Не тронули только людей.
Давно это было, но осталось живо в родительской памяти.
В любом случае, назваться чтицей могла любая прохиндейка, потому-то Иттан и не поверил Таиным словам.
Ну и пусть! Главное - он не подтрунивал и не запрещал учиться читать, даже подсказывал значение некоторых - особо каверзных - словечек. А порою смешно морщился и шутливо обзывал незнайку дурехой, если уж она совсем глупые вопросы задавала.
Излюбленный стул приветливо скрипнул, когда Тая плюхнулась на него, поджав к груди коленки. Подожгла лучинку, и та закоптила, даря слабый желтоватый огонек. Схватила недочитанную книгу - в последнее время она не убирала те на полки, всё равно в библиотеку иных гостей не хаживало, - всмотрелась в буквы.
– Собранная по рассвету полынь-трава
Чтобы походить на Иттана, который читал, совершенно не напрягаясь.
– Каждому своё, - смеялся он на недоуменное: «Как ты умудряешься не запинаться?!» - Ты вон на скрипке играешь так, как мне и за сто лет не научиться.
Про скрипку он, кстати, полюбопытствовал, ну, Тая и не юлила. Её обучала одна из невольниц Кейбла. Некогда красивая (по словам самого Кейбла), а нынче злющая старуха со скрюченными пальцами и полностью лысой башкой. Она лупила Таю за каждый промах, а когда нерадивая ученица порвала нить на смычке - чуть не прибила. Но в итоге, спустя ни год и ни два, а несколько долгих лет, старуха обучила игре в совершенстве. После чего вскоре померла, облаяв напоследок Таю, которой пришлось ухаживать за ходящей под себя бабкой, матерной бранью.
Почему она была дорога Кейблу, Тая так и не выведала.
Автор всё описывал чудодейственные свойства полыни, а Тая неимоверно заскучала. Третью неделю не являлись Слова. Заплутали где-то на дорогах судьбы или спугнули их начавшиеся заморозки, да только ничего путного не выходило. Как готовить декокт из мухоморов и толченых каштанов, Тая узнала, а вот будущее было закрыто на амбарный замок.
Глаза слипались, и Тая отложила книгу подальше. Лбом прислонилась к слюде, что стояла в здешних окнах вместо стекла. Мир за стенами гарнизона был расплывчат. Первые холода степенно, но хватко взялись за округу. Поседели травинки, молочный туман плыл над крепостной стеной. В чернильной темноте затерялись даже звуки.
Непривычно.
Тихо...
Взрыв прогремел раскатом грома! Озарило алым. Двор заволокло дымом. Пошатнулся пол, затрещали стены, книги лихорадочно попадали со стеллажей.
В оседающей пыли было видно, как неприступная крепостная стена лишилась куска, и тот развалился на осколки камней, освобождая проход. Во двор ринулись подводники.
– Атакуют!
– разнеслось по коридорам встревоженное.
И только после ударили в колокола.
Тая отпрыгнула от окна, трясясь как мышь, загнанная котом в угол. Сопровождаемая ревом толпы, шмыгнула под стол. Тишина сменилась паникой: возней, стуком ботинок, воплями, скрежетом мечей. Взрыв не повторялся, но Тая вслушивалась до боли в висках.
«Что с Иттаном?!» - запоздало опомнилась она и хотела было кинуться к дверям, как вспомнила строгий - и не подлежащий нарушению - наказ: в случае атаки никогда не вылезать. Затопчут ненароком свои же либо прибьют чужаки.
Он взрослый, обученный в академии маг. Разберется.
А вдруг нет?..
В глазах защипало не прошеным страхом: за себя, за Иттана, за всех, кто мог пострадать.
Почему об атаке не сообщили загодя, как было всегда?
Пальцы похолодели.
А в лазарете восстанавливался Рейк. Тая захаживала к нему ежедневно, жалея одинокого и вконец помешавшегося парня. Ему отрезали почерневшую ногу - Иттан назвал это ампутацией, - и, казалось, он совсем свихнулся. Только и говорил, что про какую-то сестрицу-Сольд, про то, как она стала чьей-то леди, и как боги уготовили ему кару за её предательство.