Что предназначено тебе… Книга вторая
Шрифт:
— Доминико, Лука предал….
Он не успел договорить.
Размахнувшись, Доминико нанёс последний, самый сильный удар, и Стефано осел на пол.
Доминико встряхнул в воздухе онемевшим кулаком.
— В подвал его, — приказал он. — Приковать к трубам и держать на хлебе и воде, пока не отдам другой приказ.
Очнулся Стефано уж в темноте, разбуженный собственным стоном.
— Вот дерьмо… — пробормотал он. Болело всё. Глаз, кажется, заплыл — хотя точно Стефано не мог сказать, вокруг всё равно не было
Он попытался встать или по крайней мере сесть, но тут же обнаружил, что руки его скованы за спиной, а ошейник крепится к водопроводной трубе на высоте в половину человеческого роста.
Стефано закашлялся, слишком сильно натянув его, и тут же снова осел на пол.
Поза была неудобной, и всё же неподвижность позволяла немного собраться с мыслями и попытаться понять, что делать теперь.
Доминико не напугал его. Только обида на несправедливые обвинения давала о себе знать. Даже теперь Стефано невольно продолжал думать, что любит его. И что хотел бы, пожалуй, вернуться на день назад и что-то переиграть. Может быть, всё-таки рассказать Доминико о том, чего следует ждать.
Следом за воспоминаниями о последних днях, когда Доминико, казалось, уже стал частью его самого, стали всплывать мысли и о том, что было недели, месяцы назад.
О том, как Доминико заставлял его читать вслух этот чёртов «Декамерон», и о том, как дремал в его руках.
О том, как трахал его на влажных камнях старинного алтаря, и как их со всех сторон окружала темнота.
Сейчас пол казался таким же влажным, его покрывала роса, а темнота была такой же плотной — только теперь Доминико не было около него.
— Проклятый корс… — прошептал Стефано и продолжал вспоминать.
Необыкновенно отчётливо перед глазами встали воспоминания и о месяцах, проведённых в камере предварительного заключении, где он мог бы сгнить заживо, если бы Доминико не вытащил его.
«Если бы я сам не согласился работать на него», — тут же поправил Стефано себя, и его охватила тоска.
Всё шло не так. Следовало с самого начала подумать о том, что они не смогут понять друг друга никогда.
— Доминико… — прошептал Стефано. Ему было приятно произносить это имя, и Стефано покатал его на языке ещё.
Он задумался о том, что может случиться теперь. Было очень похоже на то, что в лучшем случае его ждёт новый ад в темноте — до каких пор? Пока Доминико не надоест? Или пока тот не забудет про него?
Стефано прикрыл глаза.
— Или пока он не пристрелит меня? — спросил он сам себя.
Всё, что он знал о законах мафии, говорило за то, что наиболее вероятен последний вариант.
Ответ Стефано получил спустя несколько часов, сколько точно — он не знал, но время тянулось так бесконечно долго, что ему уже начинало казаться, что он сходит с ума.
Щелкнул замок, дверь скрипнула, и узкий луч света упал на пол.
— Доминико… — прошептал он. Рванулся было, чтобы встать, но не смог.
Дверь снова скрипнула, и они оказались в темноте — но уже вдвоём.
Доминико молчал.
— Доминико, я просто выполнял твой приказ… — пробормотал Стефано.
— Я приказал тебе прослушивать меня?
Стефано решил, что Доминико готов вести диалог, и поспешил продолжить:
— Нет же. Я прослушивал Тициано. Я постарался обложить его со всех сторон…
— И сдал копам.
Стефано молчал.
— Я приказал тебе сдавать копам моих людей? — повторил Доминико, и по звуку шагов Стефано догадался, что тот неторопливо приближается к нему.
— Я хотел защитить тебя.
— Ты не ответил, — Доминико поймал его за подбородок и развернул лицом к себе, — на мой вопрос.
Глаза Стефано уже достаточно освоились в темноте, чтобы он смог различить контуры лица корсиканца.
Стефано молчал. Глаза Доминико, тускло отсвечивавшие во мраке, гипнотизировали его.
Пальцы корсиканца скользнули по щеке Стефано. Очертили разбитый рот.
— Мне будет жаль расставаться с тобой, — сказал он.
— Ты меня убьёшь?
— Предателей нельзя прощать.
Стефано молчал. Он не верил, что скоро умрёт, и не собирался умирать.
Склонив голову, он ткнулся носом в живот Доминико, пытаясь разглядеть пистолет — но если у Доминико и была кобура, то он её не нашёл. Значит, он не собирался делать это сам. И значит, у Стефано ещё было время, чтобы попытаться бежать.
— Поцелуй меня, — прошептал он, — в последний раз.
Стефано не рассчитывал, что Доминико согласится — но тот наклонился и проник языком между его губ. Губы Доминико давили и причиняли боль — и в то же время его язык облегчал её, заставляя Стефано впадать в состояние, подобное трансу, когда всё становится безразлично и ты просто ждёшь, что ещё произойдёт.
Кровь приливала к паху, и когда Доминико, щёлкнув замком, расстегнул наручники, а затем снял ошейник. Потом рывком повернул Стефано к себе спиной, так что тому пришлось упереться руками в стену, всё казалось правильным как никогда.
Доминико привычным движением сорвал со Стефано штаны — тот ещё не успел переодеться и был одет в одни только флисовые спортивные брюки и футболку, в которых вышел с утра в туалет.
Рука Доминико огладила обнажившиеся ягодицы с несвойственной ему осторожностью, а в следующую секунду член корсиканца ворвался в ещё наполненный вчерашней спермой зад.
Стефано вскрикнул. Обида пересиливала возбуждение, но Доминико, кажется, было плевать. Он продолжал трахать его — как в последний раз.