Чудовище для красавца
Шрифт:
Закрыв глаза, мужчина понял правду: что открыты очи, что нет, тёмное ничто не уходит. Оно угнездилось в голове и перекрыло вид своим массивным телом.
Может, ещё ночь? Или он всё ещё в той бочке? Нет. С тех пор прошло немало времени. Леонар это понимал, как и правду о предательстве любимой женщины. Но дальше воспоминания тонули в глухой дымке забытья. Юный лорд пришёл в себя и начал осознавать, как тяжко его нынешнее положение.
Прислушался.
Он слышал море: шум набегающей волны, плеск разбивающейся о корабль воды, гул ветра, качающего обрывки такелажа. Их скрип, подобный песне на ржавых струнах, порождал
Ответ решил получить немедля и потянулся рукой к глазам. Руку сразу перехватили изящные девичьи пальцы. Он их не узнал. Тонкие, мягкие и гладкие, с острыми ноготками, они не могли принадлежать ни его матери, ни Онёр. Желая поскорее понять, кто перед ним, Леонар стал подбираться руками к лицу неизвестной девы, но дева не позволила коснуться себя. Она остановила мужскую руку и погладила её, желая успокоить.
Дёрнув свою руку, лорд освободился из жалеющих пальцев и ощупал плотные повязки на своих глазах. Хотел было подцепить и скинуть, но неизвестная девица не позволила. Руки отвела, уложила обратно на самодельную кровать и поднесла к его губам чашку с водой. Леонар с жадностью выпил её всю, осознав, как мучим жаждой.
— Что случилось? — не смотря на воду, мужской голос оставался сухим. Ответа сын виконта не дождался и сжал гладкую девичью кисть. — Где я?
И снова тишина. О нём заботилась очень немногословная леди. Немая? Неужели…? На руке не было ни одного из обещанных шрамов от огня. Однако только одной женщине могла принадлежать заботливая кисть.
— Химемия? — спросил Леонар с надеждой.
Услышав своё имя, юная графиня поднялась с колен, освобождая руку из мужских объятий. Походила возле больного взад-вперёд, будто принимала важное решение (он слышал её мягкие шаги), и вновь села на прежнее место. Взяла Леонара за руку, расправила его ладонь и написала на ней буквы пальцем.
— Да. Это я.
Задавать вопросы о лживых ожогах Леонар не стал. Его больше волновало иное.
— Я рад, что с вами всё в порядке. Но, ради всех богов, скажите: где мы?
— Мы в море. На разбитом корабле.
— А что со мной?
Ждать ответа пришлось несколько минут. Химемия боялась обнадежить быстрым выздоровлением или испугать возможностью пожизненного увечья.
— Вы ослепли. Но это временно.
Мужчина оторопел: стать ущербным в юные годы – о, Боги, за что вы наказали?!.
Воображение лихо расписало ужасы предстоящей жизни – обуза всем его друзьям и родителям. Неприкаянный и не способный о себе заботиться, кому он будет нужен?
Пришлось сжать зубы до скрежета, насильно заставить себя думать о другом:
— Мы выжили, леди. Вопреки всем злым планам, а это главное, — говорил он, больше убеждая сам себя. — Но как же мы оказались здесь, на корабле?
Химемия начала вырисовывать рассказ тонким пальчиком на вспотевшей мужской ладони. Не убрала свой страх и не упрощала весь ужас положения. Но заверяла, что боги милостиво помогли им в спасении. На корабле есть и еда, и вода, и когда он сможет крепко
Кадры памяти проносились перед внутренним взором Леонара. Его похитили, потом зачем-то схватили Химемию, их обоих везли в бочке, завели в подвал сарая и там та, кого он долгое время любил, обожгла ему глаза.
— А что Онёр?
Когда отвечала на вопрос Леонара об их положении, девушка сухо расписала, как бывшая служанка уплыла на бриге. Она не вдавалась в подробности её самочувствия и описания лица, полного торжества. Потому сейчас не знала, какой ответ дать на этот с надеждой заданный вопрос. Долго не решалась, затем начертала подрагивающим пальцем на его ладони вопрос:
— Вы всё ещё любите её?
Леонар задумался. Он смотрел внутрь себя и никак не мог решить, к какому из берегов ему следует плыть: любовь или ненависть. Заглянул гораздо глубже, в начало осенних дней, когда он наслаждался страстью и обещал Онёр взять фальшивую невесту. Вспоминал касание нежных губ и шёлк тела жаркими ночами. Воспоминания не остановили бег, и юный лорд припомнил, как всё начиналось.
Весенний сад омерзительно сильно благоухал, словно престарелая мадам, желающая скрыть тлен тела всеми духами единовременно. Виконтесса в тот год наняла нового садовника. Но оказалось, что он не знал меры и имел дурное чувство вкуса. Обоняния, вероятно, не имел вовсе.
Сад благодаря ему приобрел диковатый вид лугового поля.
По краям бордюров пестрели пролески вперемешку с незабудочником, за ними рядами цвели ирисы, закрывающие собой кусты барвинков. Синие пролески выглядывали из-под дерна под яблонями. Вместе с ними желтели дикие одуванчики, толкаясь с проклюнувшимся желтым луком. Крокусы терялись на фоне медуниц у фонтана. У правого его борта клонили тяжелые белые головки белоцветники; у левого задиристо тянулись ввысь ветреницы. По краям сада цвела сирень, перебивая аромат остальных цветов. Знатная мешанина избыточного безвкусия.
С балкона смотреть на пестрое полотно двора – вызов чувству прекрасного. Вдыхать через нос – возможность задохнуться. И только виконтесса Левизия Фаилхаит могла выйти на балкон, изображая удовольствие, и показушно подышать перенасыщенным ароматами воздухом, не желая признавать ошибочного решения найма этого садовника.
В тот год виконт Манс был слишком занят делами фабрик и позволил жене повышать своё самомнение подобным образом. И именно в тот год Леонар обратил внимание на Онёр.
В белом переднике, едва ли его старше, новая служанка помогала у фонтана. Волосы цвета шоколада, глаза, в которых можно утонуть, блестящая в лучах весеннего солнца кожа, и тонкая без всяких корсетов талия. Она ходила в окружении цветов и иногда зевала в кулачок, как благородная девица.
«Красавица», — подумал сын виконта и этой мыслью сам себе подписал приговор.
Излишне молодой, ещё не созревший, он сделал шаг во взрослый мир: нырнул в страсть с головой. Его неловкие подарки, взгляды и учтивые поступки быстро нашли отклик у служанки. Онёр не пожелала вдаваться в разговоры, вести учтивые беседы, глубже изучить свою больную душу. Она просто позволила собою овладеть и подарила им обоим первый опыт. И дальше, каждый раз, переводила любые темы на постель. И всегда приходила с бутылкой вина.