Чукотка
Шрифт:
– А почему в факторию не привозят такие чайники?
– перебил Ульвургын.
Гости очень охотно поддерживали беседу до тех пор, пока Ульвургын не вспомнил, что они до сих пор еще не попили чаю.
– Э, ты опять забыл!
– сказал он.
– Нет, я не забыл. Вот сейчас закипит вода, и мы будем пить.
– Не думаешь ли ты, что она закипит от наших разговоров? усмехнувшись, спросил Ульвургын.
– Да. Пока мы поразговариваем, чайник будет готов.
– Что-то я не вижу, чтобы ты был пьян. Разве ты забыл, что чайник не поставлен на огонь?
– Примуса не нужно. Он и так закипит, без примуса.
Старик Тнаыргын посмотрел на меня укоризненно. Казалось, что он счел неуместными мои шутки, тем более, что попить чаю хотелось.
– У нас горло ссохнется, если мы будем ждать, когда он закипит у тебя на столе. Может быть, ты вздумал разложить вокруг него костер из твоих бумаг?
– Да нет же, Ульвургын! Пощупай, он уже теплый стал.
Мои гости переглянулись между собой и, наверно, подумали: не с ума ли я начинаю сходить?
Я взял Ульвургына за руку и потянул его пальцы к чайнику. Прикоснувшись, он вдруг положил на него всю ладонь. Затем, привстав со стула, обхватил чайник обеими руками и, тараща на меня глаза, тут же опустил руки.
– Что такое?
– тихо спросил он.
– Тнаыргын, пощупай сам. Верно ли, чайник горяч? Не показалось ли мне?
– Показалось, - не поднимаясь с места, серьезно сказал старик.
– Или ты был слепой и не видел, как наливалась в него вода со снегом?
Ульвургын виновато посмотрел на старика, потом перевел взгляд на чайник и еще раз потрогал его. Чайник был определенно горячий.
– Руку нельзя держать. Пощупай, Тнаыргын, пощупан его. Что-то я перестал быть Ульвургыном. Я совсем перестал понимать все.
Лицо Ульвургына было растерянным, взор блуждал.
Тнаыргын поднялся со стула, едва пощупав чайник, остановился и, согнувшись, молча разглядывал его.
Потом повернулся к Ульвургыну и кивком головы подтвердил.
– Правда, горячий?
– спросил его Ульвургын.
– Да, правда, - тихо ответил Тнаыргын.
Они находились в таком состоянии, что явно хотели услышать человеческий голос.
– Садитесь, садитесь, - сказал я им.
– Скоро вода закипит, и мы будем пить чай.
Они сели, уставив взгляды на чайник.
Вдруг чайник запел. Старики насторожились и опять переглянулись.
– Это электрический чайник. Как лампочка нагревается.
Они жадно смотрели на чайник, и казалось, что не слышали моих слов.
Из носика чайника повалил пар, затанцевала крышка, и мои гости одеревенели.
– Какомэй! Шаман-чайник!
– рассмеялся вдруг Ульвургын.
– Видишь, я не шаман, а заставил воду закипеть без огня. Пусть ваш шаман попробует так сделать.
И когда напряжение прошло, Ульвургын удивленно спросил:
– Почему так получилось?
Я стал объяснять. В столе у меня был кусок шнура. Обнажив проволочки, я рассказал, как с берега, где стоит ветродвигатель с моторами, по проводу идет тепло к чайнику. Они внимательно разглядывали шнур, чайник с двумя гвоздиками сзади и удивлялись.
– Почему так?
– разводя руками,
– А ты помнишь, Ульвургын, - сказал старик, - раньше, когда у нас не было спичек, как мы добывали огонь? Вертелом. Ведь тетива вертела - она всегда становилась теплой.
Я наблюдал, как они по-своему искали объяснения этому чуду двадцатого века. Но объяснить им хорошо я не мог: у меня для такого "ученого разговора" не хватало чукотских слов.
Старики были так поражены и удивлены чудесным чайником, что вдруг, совсем неожиданно, собрались уезжать. Они уехали, забыв даже о чае. А может быть, с первого раза не захотели пить из таинственного чайника.
Я послал за Таграем.
Последнее время Таграй что-то загрустил. Он сторонился товарищеской компании и весь ушел в книги. Я объяснял это его страстным желанием возможно скорей изучить самолет, но учителя были иного мнения. Они говорили, что Таграй, кажется, увлекся Леной Журавлевой. Таграй, с которым у меня были приятельские отношения, никогда мне об этом не говорил, и я решил, что догадки учителей не имеют основания. А может быть, это новое чувство наполнило его неожиданно, вдруг, и он не решался идти со мной на откровенный разговор?
Вскоре пришел Таграй. Он сидел у меня, очень серьезный и немного взволнованный. С необыкновенной теплотой он рассказывал о горбуне Квазимодо из "Собора Парижской богоматери". Однако, увидев на столе чайник, остановился и спросил:
– Что это? Чайник такой?
– Да, чайник. Электрический.
– Электрический?
Он вскочил со стула, подбежал к столу.
Таграй из уроков физики знал уже о нагревательных приборах, и все же чайник его очень заинтересовал.
– Можно вскипятить?
– спросил он.
– Таграй! Совсем недавно я хотел угостить из него Ульвургына и старика Тнаыргына. Но они так удивились, что забыли попить чаю и уехали домой.
Таграй звонко расхохотался и спросил:
– Ты знаешь, почему они уехали?
– Нет, не знаю.
– Они помчались скорей сообщить эту новость. И я думаю, что они будут пытаться устроить такой же чайник у себя в яранге.
– Как устроить?
– Они, конечно, его не сделают, но будут пытаться сделать.
– Серьезно?
– Я так думаю. Ульвургын очень любит такие вещи. Про него рассказывают: раньше он делал граммофон, не сделал только. Верно, верно! Мне так рассказывал отец.
Предположение Таграя оправдалось. По приезде домой Ульвургын позвал колхозного моториста Айвана и сказал ему:
– Поскорей настрой рульмотор!
– Зачем, Ульвургын? Кругом лед, никуда не поедешь!
– Не ехать, а чай будем пить от мотора, - сказал он и тут же сообщил людям новость.
Новость была такая, что поверить в нее не всякий согласился. Но когда ее уж подтвердил старик Тнаыргын, в толпе раздались возгласы удивления.
Ульвургын быстро вошел в ярангу, достал хранившуюся у него проволочку, обернул ее ситцевой тряпочкой настолько аккуратно, что создалось полное впечатление электрического провода.