Чжунгоцзе, плетение узлов
Шрифт:
Зато Юньфэн и Чжайдао остались вдвоем, без вечно маячившей тени Саньюэ («Пора обедать, господин». — «Вы спать не собираетесь?» — «Когда мы уже вернемся? Погода-то портится…»), и после завтрака Чжайдао потянул Юньфэна гулять в горы, несмотря на пасмурную погоду. Тучи наливались тяжелой темнотой, обещая то ли снегопад, то ли ледяной дождь, но это не остановило друзей.
Даже в сезон малых снегов горы, потерявшие живую яркость красок, оставались по-прежнему великолепными, точно нарисованные тушью.
Ветер сгонял тучи, крепче заваривая непогоду, и друзья
Правда, оказалось, что Юньфэн порвал ханьфу, зацепившись за ветку. Чжайдао сразу вызвался зашить дыру и очень ловко сделал это, достав свой моток ниток.
Тот ханьфу… кажется, Юньфэн все еще хранил его, хотя по возвращении в Чанша больше ни разу не надевал.
Надо отыскать его и носить дома.
Деревянная шпилька цзань
[бижутерия]
В этой шкатулке из красного сандала Чжайдао хранил свои немногочисленные драгоценности. Собственно, это были всего две вещички: подвеска из белой яшмы и шпилька из дерева алоэ.
Подвеску подарила Сюэлянь, и Чжайдао ее почти не носил, а вот шпилька…
Юньфэн, поглаживая изящно изогнутую шпильку, погрузился вы воспоминания. Эту цзань подарил Юньфэну какой-то чиновник в Лояне, когда он приехал туда в качестве цзянчаюйши. Тогда многие чиновники подносили ему подарки, но лишь один угадал его предпочтения. От остальных даров они с Чжайдао быстро избавились, раздав вырученные деньги семьям беженцев. Но эта шпилька обратила на себя внимание Чжайдао, и Юньфэн не смог продать ее.
Цвета жженой умбры, очень простая по форме, цзань была украшена цветком лотоса, инкрустированным перламутром и белым кораллом. Искусное сочетание оттенков и фактур выглядело изысканно и утонченно. Чжайдао сразу заметил ее, перебирая подарки лоянских чиновников в ожидании, пока Юньфэн напишет отчет о посещении города. Он рассматривал ее некоторое время, потом отложил, сказав лишь: «Красивая».
Но этого было достаточно, и Юньфэн, когда на следующее утро помогал Чжайдао причесываться, заколол ему волосы этой шпилькой.
Кажется, Чжайдао еще довольно долго не замечал, что такая дорогая нарядная вещь украшает его прическу. А к тому времени, как он это понял, Юньфэн уже выкинул его старую бамбуковую цзань, так что пришлось скромному Чжайдао мириться с этой непростительной роскошью…
Однако взять ее с собой Чжайдао не пожелал. Подобно человеку, покинувшему мир, он оставил все, что с ним связывало, и теперь предметы, когда-то принадлежавшие ему, становились мучительной радостью для оставшегося в этом мире Юньфэна.
Пуговица
Сумерки затопили комнату разведенной тушью, стылой серой водой. Саньюэ вошел, зажег светильник,
— Что вы тут в темноте да в холоде сидите? — мягко проворчал он, придвигая жаровню ближе к Юньфэну. — И не переоделись еще, и не поели! Сидите тут, тоске предаетесь. Не годится так господин Ао.
— Почти восемь месяцев прошло, — проговорил Юньфэн, даже не повернувшись. —Так мало и так много.
— Не убивайтесь вы так: господин Не ведь не умер, что горевать-то? — попытался его утешить Саньюэ.
— Я не убиваюсь. Просто очень по нему скучаю. Он жив, но так далеко… Я смертельно по нему скучаю, — Юньфэн встал и прошелся по комнате. Неожиданно он зацепил краем одежды какой-то мелкий предмет, и тот прокатился по полу с тихим треском. — Что это, Саньюэ? Ну-ка, посвети сюда!
Примерно через четверть благовонной палочки они нашли-таки то, что искали. Это был всего лишь деревянный кляпыш, оторвавшийся, видно, от подрясника Чжайдао — короткая палочка на толстой истрепанной нитке. Саньюэ разочарованно вздохнул. Юньфэн сжал находку в кулаке:
— Ступай, Саньюэ.
— Ужин-то вам принести? Госпожа спрашивает. А то стынет все.
— Иди, иди уже, — Юньфэн нетерпеливо взмахнул рукавом, и Саньюэ вышел, недовольно бормоча себе под нос.
А Юньфэн присел на постель и разжал пальцы. Кляпышек, деревянная пуговка. Оторвалась, а они и не заметили, так далеко были их мысли, отчаянно толпившиеся за пределами вещественного мира. И чтобы не думать о невыносимо печальном, Юньфэн унесся мыслями к их первой встрече на реке Сянцзян.
Он увидел тогда человека, стоящего по щиколотку в воде. Полы его простой одежды были подвязаны и едва доставали до колен, светлые волосы, заплетенные в косу, были убраны под одежду, так что Юньфэну поначалу показалось, будто они коротко острижены.
Юньфэн окликнул его, и он обернулся. И они сразу узнали друг друга, ведь уже встречались однажды в неясном видении или болезненном сне. Чжайдао улыбнулся ему и робко, и приветливо. И Юньфэн так ясно теперь видел мягкую прядку надо лбом, чуть прищуренные глаза цвета воды, ямочки на щеках, расстегнутый ворот и деревянную пуговицу, чуть подрагивающую на короткой веревочке.
— Чжайдао! — позвал он.
И видение стало тускнеть, медленно растворяясь в холодной воде зимних сумерек.
Перо
Столько дней Юньфэн мучительно осваивал знакомое пространство, лишенное знакомого человека, и лишь на исходе восьмого месяца отсутсвия Чжайдао добрался до полок с книгами и письменными принадлежностями. Ничего неожиданного он и не надеялся там встретить: книги, бумага, кисти, тушь, мраморная тушечница и такая же подставка для кисти — все это принадлежало Юньфэну, и было отдано Чжайдао в безграничное пользование.
Но вот он уехал, и четыре сокровища кабинета ученого вернулись к прежнему владельцу. И все же Чжайдао сумел удивить Юньфэна, среди кистей оставив очиненное гусиное перо — из тех, какими пишут у него на родине.