Далекие журавли
Шрифт:
Не сон ли это? Девочка энергично трет глаза. Нет, ничего не исчезает: и многоцветно искрящиеся звездочки, и пушистые, мохнатые шишки, и тонкие, словно воздушные, серебряные нити на ветках яблони — все-все она видит наяву. «Снег! Снег!» — радостно шепчет Лили.
Из кухни доносится голос Лены:
— Вставай, соня! Вся деревня в снегу. Даже колодец наш в белый чепчик вырядился.
— Отца не видать еще? — спрашивает мама.
— Нет! — раздается голос старшей сестры. — Я смотрела с крыши сарая.
Лили удивляется. Странно, папа
Ну, а теперь марш с постели. Сначала натянуть платьице… Так… Теперь скорее к умывальнику. Не забыть почистить зубы… Так… Расчесаться… Лили все делает быстро и ловко, но все чаще и с явной неприязнью скашивает глаза на скамеечку. Там, дожидаясь своей очереди, лежат связанные из грубой шерсти, «кусачие» чулки.
В бедной крестьянской семье Рейнгарда Лили — четвертый ребенок. А несколько годков назад запоздалый аист принес им в дом еще и двух близнецов.
Десять крестьянских дворов в деревне объединились в артель, про которую «толстопузый» деревенский богач Петер Вольф как-то буркнул: «Одна голытьба, как десять церковных мышей».
В эту десятку входит и отец Лили. Вчера он сказал: «Нам на весенний сев дают трактор». Что это такое — трактор? Как он хоть выглядит?
Платья для Лили всегда перешивают из обносков Лены. Это просто счастье, что мама такая рукодельница, все шьет сама. Но как быть с шерстяными чулками? До чего же заскорузлые, шершавые, будь они неладны! Натягивая их, Лили морщится, чувствует себя несчастной-разнесчастной.
Девочке трудно оторваться от роскошной белизны перед домом. Как же она доберется сегодня до школы в сандалиях?
Когда входит мама, Лили стоит перед зеркалом и завязывает пионерский галстук.
— Ты все еще не собралась? Время-то уже половина Пойдешь сегодня в этих ботинках. Они, правда, великоваты, но других, сама знаешь, нет.
— Мама! Это же Леночкины ботинки! — возмущается Лили.
— Откуда взять новые-то?! А в сандалиях не пойдешь. Вон снегу-то сколько!
Лили, словно на ходулях, ковыляет по комнате, нарочно волоча явно не по ногам большие ботинки.
— А ты носи их с домашними тапками, — советует мама.
— Ну да! Чтоб я совсем увязла, — хнычет девочка.
— Ладно, как хочешь… Только поторапливайся. У меня других забот по горло.
«Где же папа так долго пропадает?» — думает Лили. На удивление матери, она без лишних слов проглатывает свой прибс — кофе из поджаренного ячменя, сует в сумку кусок кукурузной лепешки и выходит из дома.
Ай! Едва Лили успевает закрыть за собой калитку, как кто-то из-за угла запускает в нее снежным комом. Ну конечно, это Пауль Вольф, единственный сынок деревенского богача. Такой гаденыш, хлебом не корми, дай только других помучить. Вчера притащил в школу живую птичку. Прямо в карман запихал, мучитель! Ребята, конечно, отобрали ее, но бедная птаха уже не могла летать.
Лили с
«Волчонок — это тот же волк, — сказал однажды отец, когда Лили пожаловалась ему на грубияна Пауля. — Недаром у них фамилия волчья — Вольф. Ты когда-нибудь слышала, что волки добрые? То-то же! Есть люди, и есть, к сожалению, звери. А волки — звери хищные».
Когда отец свободен, он провожает Лили до самой школы. Но чаще всего это делает верный Вальдман. К нему с невольным почтением относится не только Пауль, но и дядя Петер, его отец. Как-то задира Пауль пытался уколоть Лили шипом акации. Лили прибежала к дяде Петеру, чтобы пожаловаться. Но тот, увидев перепуганную девочку, только усмехнулся. «Так, правильно, Пауль! Пусть знает свое место. Не то что ее отец!»
Наверное, плохо пришлось бы тогда Лили, не появись внезапно Вальдман. Он грозно оскалил клыки, и оба Вольфа мгновенно дали деру. Когда Лили рассказала об этом дома, отец расхохотался: «Наш Вальдман — отменный волкодав».
Сегодня Вальдман не провожает Лили: его взял с собой отец.
За школой кипит яростный бой: в воздухе мелькают снежки. Лили тоже очень хочется ринуться в баталию, но какой ты вояка в чулках…
Первый урок — чистописание. Ирма, подружка Лили и ее соседка по парте, поднимает руку, жалуется:
— Вера Францевна! Я писать не могу! Смотрите, парта дрожит.
— Покажи-ка ноги! — обращается учительница к Лили.
В деревне каждый живет словно на горе, которую видно со всех сторон, и Вера Францевна хорошо знает, в каких условиях находятся ее ученики.
Лили поджимает ноги под партой. Ботинки она оставила в раздевалке.
— Лили пришла сегодня в школу в чулках. Хе-хе! — раздается голос Пауля Вольфа.
— Я у тебя ведь не спрашивала! — холодно замечает учительница. — Сиди молча и пиши.
В гардеробе Лили тычется лицом в свое старенькое пальтишко и заливается слезами. Вера Францевна обнимает ее за плечи и ведет в свою комнатку при школе.
— Посиди здесь возле печки и сними чулки. Ножки давай завернем в платок. Вот так. Смотри пока картинки в книге. А на перемене я зайду за тобой.
Лили с любопытством разглядывает комнатку учительницы. Узкая, аккуратно заправленная, белоснежная постель с единственной маленькой подушечкой у изголовья. Столик у окна прогибается под тяжестью книг и тетрадей. На стене висит большая цветная картина. Лили долго рассматривает ее: Ленин резко выбросил вперед правую руку. Вокруг реют красные знамена. Лили вспомнила, когда ее принимали в пионеры, Вера Францевна сказала: «Пионерский галстук — частица нашего красного знамени!»
Раздается звонок, и в коридоре сразу становится шумно. Входит Вера Францевна с чулками и ботинками Лили в руках.