Далеко ли до Вавилона? Старая шутка

Джонстон Дженнифер

Сто три мили, говорят, сэр.

Только эти строчки крутились в моем мозгу. Нелепый спотыкающийся стишок, которого я не слышал с детских лет.

Я туда успею к ночи?

Пока мы ехали по аллее, перед нами все время вальсировали палевые листья каштанов.

И воротитесь назад, сэр.

Следующие полтора месяца я провел на берегах Белфаст-Лоха, учась быть солдатом.

Это походило на какую-то сумасшедшую детскую игру, только правила полагалось соблюдать со всей серьезностью. Джерри оказался прав: никому и в голову не пришло, что я могу быть чем-то, кроме офицера. Я отрастил усы, чтобы придать лицу хоть какую-то солидность, чтобы спрятать мой нежный детский рот, а может быть, просто чтобы иметь причину улыбнуться всякий раз, когда я смотрелся в зеркало. Ничего хоть сколько-нибудь заслуживающего упоминания не произошло вплоть до первого декабря, когда майор Гленденнинг прислал за мной и объявил, что на следующий день я отбываю с ним на фронт. Затем он долго сверлил меня взглядом над своим полированным письменным столом. Мне оставалось только сверлить его взглядом в ответ. Его лицо было словно обтянуто лакированной кожей, которую тщательно содержат в порядке. Его руки умели лежать перед ним на столе в полной неподвижности, словно были просто еще двумя принадлежностями письменного прибора. Он имел обыкновение откусывать крупными блестящими зубами кончик каждого слова, выходящего из его рта. Он выглядел человеком, который постиг все тонкости контроля над собой.

— Судьба послала мне, мистер Мур, — сказал он напоследок, — такой букет никчемностей, какого я в жизни не видел: неграмотные крестьяне, хулиганье и вчерашние школьники. Тем не менее я намерен сделать из вас настоящих солдат.

Я это уже слышал. На протяжении полутора месяцев он раз в неделю обрушивал на нас свои тирады. И я знал, что отвечать не следует.

— Сделать все возможное. Ничего другого нам не остается. Постройте своих людей ровно в девять.

— Есть, сэр.

Я не понял, отпустил он меня или нет. А он приподнял одну из своих рук со стола и что-то написал на листе бумаги. Потом снова посмотрел на меня или, вернее, сквозь меня.

— Вы откуда-то из-под Дублина?

— Примерно, сэр.

— По пути мы захватим там еще парочку никчемностей. Если хотите, можете часа на два съездить повидаться с родными.

— Благодарю вас, сэр, но я предпочту не ездить.

— Как угодно.

— Я предпочел бы обойтись без этого, сэр.

Он записал на листе еще что-то.

— Можете идти.

— Благодарю вас, сэр.

Когда я подошел к двери, он меня окликнул!

— Мистер Мур!

— Сэр?

— Будьте общительнее, мистер Мур.

— Общительнее, сэр?

— Я сказал именно это. Я слежу за вами всеми. И у меня создалось впечатление, что вы считаете себя выше остальных.

— Нет, сэр.

— В таком случае, почему вы не общительны?

— Я как-то об этом не думал, сэр.

— Не думали?

— Я не знаю, что сказать, сэр.

— Беда подобных войн в том, что в армию идут совершенно неподходящие люди. Бесхребетные.

— Мне очень жаль, сэр, если я подал вам повод к неудовольствию. Я был бы рад служить рядовым.

— Идиотизм.

Он разорвал лежащий перед ним лист и бросил в корзину для бумаг. У меня возникло ощущение, что он каким-то образом адресовал это движение мне.

— Просто возьмите себя в руки и общайтесь. Можете идти. Постройте своих людей в девять и помните, что я сказал.

Я закрыл за собой дверь. Капельки пота выступили у меня из-под корней волос и поползли по лбу. Дежурный сержант ухмыльнулся

мне. Я вытащил из кармана платок и вытер лоб. Сержант подмигнул. Я кивнул ему, стараясь сохранить достоинство.

Джерри околачивался около двери. Я в первый раз увидел его не в строю с тех пор, как мы завербовались. Он отдал мне честь. Его постригли, заставили немножко подтянуться, но настоящим солдатом он не выглядел. Мы пошли рядом по дорожке к офицерской столовой.

— Ну, Алек?

— Как ты?

Он внимательно огляделся и только тогда сплюнул.

— Отправляемся завтра.

— Слыхал. По-твоему, мы вернемся домой к рождеству?

— Ха-ха!

— Вот и я так думаю.

— Как, по-твоему, будет там?

— Алек, старина, хуже, чем здесь, там быть не может.

— Вот и я так думаю.

— Ну, я пошел, не то потащут меня в военно-полевой суд за панибратство с офицером. Покедова.

Вопреки всем требованиям устава он засунул руки в карманы и позвенел монетками.

— До свидания, Джерри. Желаю удачи.

Он ушел, продолжая позванивать. Начался дождь. Крупные капли ударяли по лицу, рассыпаясь миллионами ледяных иголочек. Он побежал — тоже, наверное, нарушая устав. Бежать положено только во время атаки, причем прежде убедившись, что бежишь на противника, а не куда-то там еще, как никчемный трус. У угла здания он остановился и обернулся ко мне. Вытащив руку из кармана, он быстро провел ребром ладони по горлу. Приветствие, которое он придумал сам. Потом скрылся за углом. Я уже сильно промок.

Весь следующий день дождь лил не переставай.

В Дублине к нам присоединились еще сто солдат и двое субалтернов из третьего батальона. Сногсшибательного впечатления они не производили. Бедняга Гленденнинг, думал я, как вам грустно, что нынешние гунны явно не разбегутся при виде нас. Серые толпы стояли на серых улицах. То тут, то там какая-нибудь женщина призывала на нас благословенье божье. Мы были мокры насквозь, когда наконец добрались до парохода. Он задним ходом, как и тогда, когда я путешествовал с матерью, вышел из Кингстаунской гавани, а затем повернулся к войне кормой.

Бухта, охваченная кольцом холмов, вся в фестонах бледных мерцающих огней, была красива даже под низкими дождевыми тучами. Маяк Бейли вспыхивал, посылая предостережение и привет, Кингстаунский мигал в ответ. Над нами мяукали чайки. Они кружили и падали к серым, как небо, волнам. Далеко ль?.. Некоторые продолжали махать, пока от города не остался только светло-зеленый мазок, отраженный в тучах.

Мы понесли свои первые потери — какой-то несчастный дурак перерезал себе вены на руках еще до того, как мы высадились в Англии. Но больше ничего за время пути не произошло. Устав, правила и дополнительные правила. Каждому солдату был выдан экземпляр следующей инструкции с приказом хранить его в расчетной книжке — по-видимому, чтобы перечитывать в минуту искушения.

«Вас посылают за границу как солдата короля, чтобы помочь нашим французским друзьям отразить вторжение нашего общего врага. Вам предстоит выполнить задачу, которая потребует всей вашей храбрости, энергии и терпения. Помните, что честь Британской армии зависит от вашего личного поведения. Ваш долг — не только показывать пример дисциплины и стойкости под огнем, но также поддерживать самые дружеские отношения с теми, кому вы помогаете в этой войне. В новой обстановке для вас могут стать соблазном вино и женщины. Вы должны твердо отвергать оба соблазна и, обходясь с женщинами неизменно и безупречно вежливо, избегать какой бы то ни было близости. Мужественно исполняйте свой долг. Бойтесь бога. Чтите короля».