Далеко не близко
Шрифт:
— И я... — Без рома с маслом твёрдый юридический ум Айлса рассердился бы на такую мысль, но теперь она казалась зловеще правдоподобной. — То есть я проклят?
— Боюсь, что так.
— Но как? Это значит, что когда я умру, то...
— О нет. Проклят, не осуждён. Проклятие затрагивает вас в этой жизни.
— Но как? — настаивал Айлс.
— Откуда мне знать? Вы не уточняли. Желобес, вероятно, сдал вас ближайшему демону. Неизвестно, какая у него специальность.
— Неизвестно? Но вы... вы говорили, что можете вызывать духов из безбрежных глубин. Разве вы не можете вызвать демонов и разузнать насчёт
— Хм-м-м. — Озимандиас колебался. — Возможно, получится. Но если я сделаю малейшую ошибку и вызову не того демона... Или если... Это может быть проклятие, о котором вам лучше не знать.
Айлс затряс головой.
— Я хочу знать. Умный юрист всё пустит в ход. И не понимаю, почему проклятия и демоны не годятся для этого.
Озимандиас допил свой джин с тоником.
— Да падёт это на вашу голову, — произнёс он. — Пойдёмте.
Через милю пути вдоль пляжа вы попадали в примитивный мир. Там не было света, кроме луны, и звука, кроме волн. Вы возвращались в состояние своих едва лишившихся хвоста первопредков. Не было ни единого признака цивилизации, одна лишь устрашающая необъятность природы и её сил. А ещё в ваших ботинках был песок, и это вас беспокоило.
Маленький волшебник с бахромчатой бородой развёл из коряг костёр и бросил в него пару порошков из коробочки с пузырьками в своём кармане. Айлс чиркнул спичкой, но та разломилась надвое. “Неважно”, — сказал Озимандиас и произвёл пасс. Коряги вспыхнули и загорелись семицветным пламенем. Озимандиас произнёс заклинание — не звонким и драматичным голосом, как ожидал Айлс, а небрежным бормотанием всякого священнослужителя, выполняющего знакомый ритуал. Пламя высоко взметнулось. А луна погасла.
Точнее говоря, их словно отрезало от её лучей. Они находились в шаре тьмы, в центре которого поблескивал внезапно угасший огонь. И в этом блистании сидел демон.
Он был неясных размеров. Быть может, причина крылась в мерцании угасающего пламени; быть может, это было некой особенностью его самого. Его рост постоянно менялся от двух до семи-восьми футов. Формой он мало чем отличался от человека, за исключением, конечно, покрытого серебристой чешуёй хвоста. Ногти его блестели, как панцири жуков. Один бивень казался расшатанным, и он имел привычку нервно подёргивать им. Звук получался жалобный.
— Как тебя зовут? — вежливо спросил Озимандиас.
— Срибердеджибит [63] . — Голос был вполне человеческой громкости, но с нескончаемым резонансом, словно раздавался внутри пещеры.
— Ты демон проклятья?
— Конечно. — Демон с радостью усмотрел Айлса. — Привет! — произнёс он.
— Привет! — слабо выговорил Гилберт Айлс. Теперь он был чрезвычайно трезв — и, к несчастью, уверен в этом. И он трезво видел демона проклятья, а это означало, что он был трезво проклят. И он даже не знал, что это за проклятие. — Спроси его побыстрее, — подтолкнул он мага.
63
Имя демона восходит к опечатке в т.н. первом кварто “Короля Лира” У. Шекспира, первом издании пьесы, выпущенном в 1608 году, где “Sriberdegibit” было напечатано по ошибке вместо “Flibbertigibbet”, имени одного из бесов, присутствовавшего в тогдашнем английском
— Ты наложил проклятие на моего здесь присутствующего друга?
— Он просил об этом, не так ли? — Демон со скучающим видом дёрнул бивнем.
— И какова природа этого проклятия?
— Он узнает.
— Повелеваю тебе рассказать нам.
— Глупцы. Это не входит в мои обязанности.
Озимандиас произвёл пасс.
— Повелеваю тебе...
Демон подпрыгнул и потёр задницу.
— Вот так так! — горько промолвил он.
— Хочешь ещё?
— Ладно. Я расскажу вам. — Он помолчал, дёрнув бивнем. — Это просто старое проклятие. Валялось у нас с тех пор, как семейство Мургатройдов от него избавилось. Я же первое попавшееся схватил; его, похоже, это не волновало.
— И это было...
— Проклятие, которое ведьмы накладывали на своих слишком добродетельных преследователей-пуритан, помните его? Миленькое. Даже в стихах. Звучит так.
Он вновь дёрнул бивнем, чтобы добиться нужной высоты звука, а затем пропел:
Свершай дурной поступок каждый день до темноты,
Иль телом в прахе лежать будешь ты.
— Конечно, — добавил он, — на самом деле никакого праха. Это просто для складности.
— Я слышал об этом проклятии, — задумчиво проговорил Озимандиас. — Здесь есть сложная терминологическая проблема. Как Высший Суд определяет “дурной поступок”?
— Аналогично греху, — произнёс Срибердеджибит.
— Хм-м-м. Он должен совершать грех каждый день — что подразумевается под “днём”?
— Ровно с двенадцати часов вечера до следующей полуночи, начиная с завтрашнего утра.
— Он должен совершать грех ежедневно, или...
— Или, — произнёс демон с чуть большим удовлетворением, нежели он выказывал до сих пор, — я явлюсь в полночь и задушу его. — И он свернул свой хвост петлёй.
— Тогда ты всегда должен быть рядом с ним, чтобы наблюдать за его поступками и исполнить свой долг, если он потерпит неудачу. Очень хорошо. Налагаю на тебя ещё одну обязанность: когда бы он ни произнёс твоё имя, ты должен явиться ему и ответить на его вопросы. Теперь изыди
— Эй! — запротестовал демон. — Не буду я этого делать. Не входит это в мои инструкции. Я... Ой! — Он снова подпрыгнул и ещё энергичнее потёр задницу. — Ладно. Вы победили.
— Изыди, — повторил Озимандиас.
Луна ярко и ясно освещала пляж и угли коряг.
— Теперь, — проговорил маг, — вы знаете.
Гилберт Айлс встряхнулся. Потом ущипнул себя. Потом произнёс:
— Должно быть, я действительно это видел.
— Конечно. И теперь вам известна природа проклятья. Как вы его находите, коллега?
Айлс засмеялся.
— Не могу сказать, чтобы оно меня тревожило. Это же совсем несложно. Один грех в день — я же не ангел. Само собой получится.
Озимандиас нахмурился и уставился на угли.
— Рад, что вы так думаете, — медленно проговорил он.
Гилберт Айлс всегда просыпался с трудом. И особенно — на следующее после описанных событий утро; но, открыв глаза, он счёт зрелище Линды в светло-голубом халате вполне достаточной наградой за свои усилия.
— У меня голова прошла, — весело объявила она. — А у тебя?