Дама с камелиями
Шрифт:
Сезон охоты начался, отец думал, что это может меня развлечь. Он устраивал охотничьи экскурсии с соседями и знакомыми. Я участвовал в них без отвращения, но и без увлечения, с тем равнодушием, которое было так характерно для меня со времени моего отъезда.
Мы загоняли дичь в сеть. Меня ставили на мой пост; рядом со мной лежало незаряженное ружье, и я мечтал.
Я смотрел на плывущие мимо облака и давал полную свободу мыслям; время от времени какой-нибудь охотник окликал меня и показывал зайца в десяти шагах.
Все эти подробности
Моя сестра, конечно, не была посвящена во все эти события и не понимала, почему, такой веселый прежде, я стал теперь задумчив и печален.
Иногда, застигнутый врасплох в своей печали беспокойным взором отца, я брал его руку и пожимал ее, как бы безмолвно прося прощения за неприятность, которую я, помимо своей воли, ему причинял.
Так прошел месяц, но больше я не мог этого выносить.
Воспоминание о Маргарите меня постоянно преследовало. Я слишком любил эту женщину, чтобы вдруг она стала для меня безразлична. Мне нужно было или любить, или ненавидеть ее. Но прежде всего, какое бы чувство я к ней ни питал, мне нужно было сейчас же, немедленно ее увидеть.
Это желание родилось во мне и утвердилось со всей силой, на которую способен долго бездействовавший организм.
Я должен был видеть Маргариту не когда-нибудь в будущем, не через месяц, не через неделю, а на следующий день после того, как у меня явилось желание; и я сказал отцу, что поеду по делам в Париж, но скоро вернусь.
Без сомнения, он угадал причину, побудившую меня уехать, потому что настоятельно просил меня не ездить; но, увидев, что неисполнение этого желания при моем тогдашнем состоянии могло иметь для меня роковые последствия, поцеловал меня и просил почти со слезами на глазах вернуться поскорей.
Я не спал всю ночь в дороге.
Что я буду делать по приезде? Я не знал; но прежде всего мне нужно было отыскать Маргариту.
Я пошел к себе на квартиру переодеться, и так как стояла прекрасная погода и еще не было поздно, то я отправился в Елисейские поля.
Через час я увидел еще издалека экипаж Маргариты.
Она выкупила своих лошадей, и выезд был все тот же; но самой ее в карете не было.
Едва только я это заметил, как оглянулся кругом и увидел Маргариту, шедшую пешком в сопровождении незнакомой мне женщины.
Проходя мимо меня, она побледнела, и нервная улыбка исказила ее лицо. Что касается меня, ужасное сердцебиение потрясало мне грудь; но мне удалось придать лицу холодное выражение, и я сухо поклонился своей прежней любовнице, которая вскоре догнала свой экипаж и села в него с подругой.
Я знал Маргариту. Неожиданная встреча со мной должна была ее потрясти. Наверное, она узнала о моем отъезде и успокоилась относительно последствий
Если бы я нашел Маргариту несчастной, если бы, из мести к ней, я мог прийти к ней на помощь, я, наверное, простил бы ее и не подумал причинить ей какую-нибудь неприятность; но я встретил ее счастливой, по крайней мере, по внешности; другой вернул ей роскошь, которой я не мог ей дать; наш разрыв, начатый ею, принимал характер самого низкого расчета; я был унижен в своем самолюбии, как и в своей любви, она должна была поплатиться за мои страдания.
Я не мог оставаться равнодушным к жизни этой женщины; но ее больше всего могло обидеть мое равнодушие; итак, нужно было притвориться равнодушным не только в ее глазах, но и в глазах других.
Я придал лицу веселое выражение и отправился к Прюданс.
Горничная пошла доложить обо мне и просила меня подождать немного в гостиной.
Мадам Дювернуа появилась наконец и провела меня в будуар; когда я садился, я слышал, как открылась дверь в гостиной, легкие шаги скользнули по паркету, и дверь с шумом захлопнулась.
– Я вам помешал? – спросил я Прюданс.
– Ничуть. Маргарита была здесь, когда она узнала, что вы пришли, она убежала. Это она только что вышла.
– Она меня боится теперь?
– Нет, но она боится, что вам неприятно ее видеть.
– Почему? – сказал я, делая усилие вздохнуть свободно; от волнения у меня сжималось горло. – Бедняжка меня бросила, чтобы вернуть свой выезд, обстановку, бриллианты, она хорошо поступила, и я не могу ничего иметь против нее. Я встретил ее сегодня, – продолжал я небрежно.
– Где? – спросила Прюданс, которая смотрела на меня и, вероятно, спрашивала себя: «Неужели это тот самый человек, который был так влюблен?»
– В Елисейских полях, она была с другой женщиной, очень красивой. Кто это?
– Как она выглядит?
– Блондинка, стройная, с буклями; синие глаза, очень изящная.
– Ах, это Олимпия; действительно, она очень красива.
– С кем она живет?
– Ни с кем и со всеми.
– А где она живет?
– Улица Тронше… Вы собираетесь за ней поухаживать?
– Возможно.
– А Маргарита?
– Я солгу, если скажу, что не думаю о ней совсем; но я принадлежу к тем людям, которые обращают большое внимание на то, как с ними порвали. Ну а Маргарита так легкомысленно со мной рассталась, что я считаю себя большим дураком за то, что был так влюблен в нее; а я был очень влюблен в эту женщину.
Вы понимаете, каким тоном я старался говорить; пот выступил у меня на лбу.
– Она вас тоже очень любила и теперь еще любит, вот вам доказательство: встретив вас сегодня, она сейчас же пришла ко мне и рассказала об этом. Когда она пришла, она вся дрожала и была близка к обмороку.