Дама с камелиями
Шрифт:
– Ну, и что она вам сказала?
– Она мне сказала: «Он, наверное, придет к вам», и просила меня молить вас о прощении для нее.
– Я ей простил, вы можете ей это передать. Она добрая девушка, но погибшая; я должен был предвидеть то, что она со мной сделала. Я ей даже благодарен за ее решение; теперь я сам задаю себе вопрос, к чему нас мог привести мой план жить исключительно с ней. Это было безумие.
– Она будет очень довольна, что вы признали неизбежность ее поступка. Ей пора было расстаться с вами, мой друг. Жалкий поверенный, которому она
– А теперь все уплачено?
– Почти.
– Кем?
– Графом N… Ах, мой друг, есть люди, специально для этого созданные. Он дал двадцать тысяч франков и таким образом достиг своей цели. Он отлично знает, что Маргарита не любит его, но это ему ничуть не мешает быть очень милым по отношению к ней. Вы видели, он выкупил ее лошадей, драгоценности и дает ей столько же денег, сколько давал герцог; если она захочет жить спокойно, этот человек долго останется с ней.
– А что она делает? Живет в Париже?
– Она ни за что не хотела возвращаться в Буживаль с тех пор, как вы уехали оттуда. Я сама отправилась туда за ее вещами, да и за вашими: вы можете их получить у меня, за исключением вашего маленького портфеля с монограммой. Маргарита оставила его у себя. Если хотите, я могу его потребовать у нее обратно.
– Пускай он останется у нее, – пробормотал я, чувствуя, что слезы выступают у меня на глазах при воспоминании об этой деревне, где я был так счастлив, и при мысли, что Маргарита хотела сохранить у себя мою вещь.
Если бы она вошла в эту минуту, моя решимость мстить ей испарилась бы и я упал бы к ее ногам.
– Должна признаться, – продолжала Прюданс, – Маргарита никогда не была такой, как теперь: она почти совсем не спит, разъезжает по балам, поздно ужинает и даже напивается. Недавно, после одного ужина, она провела неделю в постели; а когда доктор позволил ей встать, она снова принялась за то же, рискуя умереть. Вы зайдете к ней?
– Зачем? Я зашел к вам, потому что вы всегда ко мне хорошо относились и потому что я знал вас раньше, чем Маргариту. Благодаря вам я стал ее любовником, и вам также я обязан тем, что перестал им быть.
– Ах, бог мой, я сделала все, что могла, чтобы она бросила вас, и уверена, что в будущем вы не будете на меня сердиться за это.
– Я вдвойне вам благодарен, – сказал я, поднимаясь. Мне было неприятно, что Прюданс слишком серьезно принимает все мои слова.
– Вы уходите? – спросила она.
– Да.
Я узнал все, что мне было нужно.
– Когда мы опять увидимся?
– Скоро. Прощайте.
– Прощайте.
Прюданс проводила меня до дверей, я вернулся домой, со злыми слезами на глазах и с жаждой мести в сердце.
Итак, Маргарита была такая же продажная женщина, как все другие; итак, та глубокая любовь, которую она питала ко мне, не могла побороть желания вернуться к прежней жизни.
Вот что я говорил себе в бессонные ночи; но если бы я обдумал все хладнокровно,
К несчастью, дурные страсти брали верх, и я придумывал способы помучить бедняжку.
Да, человек становится очень жалким и гадким, когда затронута какая-нибудь его страсть.
Олимпия, с которой я встретил Маргариту, была ее близкой знакомой. Она очень часто посещала ее с тех пор, как вернулась в Париж. Олимпия собиралась дать бал, и так как я рассчитывал, что Маргарита будет там, то постарался получить на этот бал приглашение.
Я приехал туда очень грустно настроенный и застал бал в полном разгаре. Много танцевали, много кричали, и во время кадрили я увидел Маргариту, танцевавшую с графом N… Весь его вид был исполнен тщеславия и, казалось, говорил: «Эта женщина принадлежит мне!»
Я стал около печки, как раз напротив Маргариты, и смотрел, как она танцует. Как только она меня увидела, она сейчас же заволновалась. Я сделал вид, что только сейчас ее заметил, и небрежно приветствовал ее глазами и рукой.
Когда я вспомнил, что после бала она уедет не со мной, а с этим богатым дураком, когда я представлял себе то, что, по всей вероятности, будет, когда они приедут к ней, кровь приливала у меня к голове и являлось желание смутить их любовь.
После кадрили я пошел поздороваться с хозяйкой дома, которая выставляла всем напоказ великолепные плечи и ослепительную грудь.
Эта женщина была красива, по совершенству форм даже красивее Маргариты. Я понял это особенно хорошо, когда подметил взгляды, которые бросала Маргарита на Олимпию во время нашего разговора. Человек, который станет любовником этой женщины, может гордиться не меньше графа N…; она была так красива, что могла внушить такую же страсть, как и Маргарита.
В то время у нее не было любовника. Нетрудно было стать им. Нужно было только показать достаточно золота, чтобы обратить на себя внимание.
Я решился. Эта женщина должна была стать моей любовницей.
Я начал добиваться своей цели и пригласил Олимпию.
Через полчаса Маргарита, бледная как смерть, надела шубу и уехала с бала.
XXIV
И это уже меня обрадовало, но этого было мало. Я понял, какую власть имею над этой женщиной, и начал ею злоупотреблять.
Когда я вспоминаю, что она умерла, я задаю себе вопрос: простит ли мне Создатель когда-нибудь зло, содеянное мною?
После ужина, очень шумного, начали играть. Я сел рядом с Олимпией и так рискованно играл, что она невольно обратила на это внимание. В одно мгновение я выиграл полтораста или двести луидоров, выложил их перед собой, и она не сводила с них глаз. Вместе с тем одного лишь меня не захватывала игра всецело, и я мог уделять внимание Олимпии. И дальше все время я выигрывал, дал и ей денег на игру, потому что она проиграла все, что у нее было раньше, и, по всей вероятности, все, что у нее было вообще. В пять часов все разъехались. Я выиграл триста луидоров.