Дань псам
Шрифт:
— Для банкетов и званых вечеров, разумеется.
— Женщина, ты ни на одном за всю жизню не была.
— Вероятность существует всегда, Дергун. Да, вон те. Проверь, есть ли там крючки.
— Как ты хочешь найти гнездо?
— Просто, — ответила она. — Не знаю, почему мы сразу не подумали. Имя, что назвала Хватка, имя, которое слышал Джагут. — Она выбрала в качестве оружия пару длинных виканских ножей, надела ремень, опустив его пониже. Послала Дергунчику суровую улыбку. — Я собираюсь спросить Угря.
Глава 16
Это вряд ли можно назвать дыханием. Скорее его разбудил запах смерти, сухой, всего лишь отзвук смрадного гниения, свойственного костяку зверя в высокой траве, высохшему, однако еще окруженному облаком удушливой вони. Открыв глаза, Каллор обнаружил, что смотрит на огромную гнилую голову дракона, что длинные клыки и сморщенные десны почти касаются его лица.
Утренний свет притух; казалось, отброшенная драконом тень извивается, словно раздуваемая столетиями утраченного дыхания. Когда бешеный стук сердца начал замедляться, Каллор повернулся набок — змеиная голова дракона чуть склонилась, наблюдая его движения — и осторожно встал, не поднося руки к мечу, лежавшему около его подстилки. — Я не просил компании, — сказал он, скривив губы.
Дракон отвел голову, треща чешуей, изогнул змеиную шею и сел, дважды взмахнув крыльями.
Каллор видел грязь, скопившуюся в складках суставов чудовища. Передняя лапа покрыта сетью тонких корней — бесцветной насмешкой на спавшиеся кровеносные сосуды. В темных ямах под изогнутыми надбровными дугами остался лишь намек на глаза — серые и черные ошметки плоти, не способные передавать эмоции или намерения; и все же Каллор ощутил взор неупокоенного дракона столь же отчетливо, словно тот провел акульей кожей по его лицу.
— Ты проделал, подозреваю, — начал он, — непростой путь. Но я не для тебя. Я ничего не могу тебе дать, даже если бы и хотел — а я не хочу. И не воображай, что я стану заключать с тобой сделки, какими бы не были твои алчные планы.
Он оглянулся на разбитую вчера стоянку и увидел, что костерок еще курится дымом над пригоршней углей. —
Вибрирующий голос дракона раздался внутри черепа Каллора. — Ты не можешь знать моей боли.
Воин хмыкнул: — Ты не можешь испытывать боли. Ты мертв и, похоже, тебя успели похоронить. Давным-давно.
— Душа корчится. В ней отчаяние. Я сломлен.
Каллор подбросил в костер несколько кусков бычьего навоза и поднял голову: — А мне все равно.
— Я мечтал о троне.
Внимание Каллора обострилось, он принялся размышлять. — Ты хочешь найти хозяина? Непохоже на ваш род. — Он потряс головой. — Трудно поверить.
— Потому что не понимаешь. Никто из вас не понимает. Есть так много вещей превыше вас. Ты хочешь сделаться Королем-в-Цепях. Так что не смейся над ищущими хозяина, Верховный Король Каллор.
— Дни Увечного Бога сочтены, Элайнт, — отозвался Каллор. — Но трон останется и после того, как тление сожрет цепи.
Они замолчали. Утреннее небо было ясным, слегка красноватым из-за пыльцы и пыли, которые словно бы вечно клубятся над здешними землями. Каллор увидел, что в костре наконец снова заплясало пламя, и протянул руку за котелком — маленьким, помятым и закопченным. Налил в него последнюю воду, повесил над огнем на треногу. Клубы насекомых — самоубийц влетели в пламя, исчезая огненными искорками, и Каллор подивился столь упорному стремлению к смерти — их жажда конца кажется неодолимой. Но он этой страсти не разделяет…
— Помню свою смерть, — сказал дракон.
— А стоит помнить?
— Джагуты были упорным племенем. Многие видели в их сердцах лишь холод…
— Их неправильно понимали?
— Они смеялись над твоей империей, Верховный Король. Они отвечали тебе презрением. Кажется, раны не зажили до сих пор.
— Свежее напоминание, вот и все, — буркнул Каллор, следя, как вода медленно закипает. Бросил пригоршню трав. — Ладно, рассказывай свою историю. Я рад развлечься.
Дракон поднял голову, как бы изучая восточный горизонт.
— Неразумно глядеть на солнце, — заметил Каллор. — Можно глаза выжечь.
— Когда-то оно было ярче. Помнишь?
— Изменения орбиты, так думали К’чайн Че’малле.
— И Джагуты тоже. Они весьма тщательно изучали мир. Скажи, Верховный Король, знаешь ли ты, что они лишь однажды нарушили свой покой? Нет, не в войне с Т’лан Имассами — войну начали дикари, а Джагуты лишь неохотно огрызались.
— Нужно им было напасть на Имассов первыми. Уничтожить паразитов.
— Возможно. Но я говорил о войне более ранней — войне, уничтожившей Джагутов задолго до прихода Имассов. Войне, разбившей их единство, превратившей их жизнь в бесконечное бегство от неумолимого врага. Да, задолго до Т’лан Имассов.
Каллор немного подумал и хмыкнул: — Я мало разбираюсь в джагутской истории. Что за война? С К’чайн Че’малле? С Форкрул Ассейлами? — Он покосился на дракона. — А может, с Элайнтами?
В тоне дракона прозвучала горечь: — Нет. Среди нас были те, кто решил сражаться в войне вместе с джагутскими армиями…
— Армиями? Армии Джагутов?
— Да, весь народ собрался в полчище с единой волей. Несчетные легионы. Их знаменем была ярость, их рога кричали о несправедливости. Когда они шагали, стуча мечами о щиты, само время замедляло бег. Сотня миллионов сердец из острого железа. Тебе, Верховный Король, не дано вообразить такое. Твоя империя была лишь порывом ветра перед их бурей.