Дар берсерка
Шрифт:
Хотя вся вина на ней.
Пусть встряхнется, подумал Харальд, глядя вроде в море – но краем глаза следя за Сванхильд.
А то притихла после той ночи, стала какой-то…
Он пару мгновений искал подходящее слово, и нашел – потухшей.
И раньше случалось, что Сванхильд становилась отстраненной, смотрела равнодушно, слова роняла скупо – но всякий раз Харальд чувствовал, как внутри у неё под нарочитой холодностью тлеет красным зрачком обида. И спокойствие прикрывает эту обиду лишь сверху, как темная окалина прячет горячее нутро угля.
К тому же
Однако сейчас жена словно помертвела. Даже шутка её о том, как она будет выщипывать себе волосы, вышла натужной. И Харальд нарочно завел pечь о других бабах – о том, что oни прячут под своими тряпками. Ревности в Сванхильд всегда было хоть отбавляй, после такого она не захочет, да оживет…
Но похоже, его хитрость с бабами не удалась – потому что девчонка опять посмотрела на него винoвато.
Поднажмем, решил Харальд. И заявил:
– Помнишь, я как-то раз сказал, что ты одна на все края?
Он, в отличие от неё, говорил громко, не позволяя ветру заглушить свои слова. Сванхильд повела головой, тревожно глянула на людей, сидевших у борта драккара.
– ещё я сказал, что другой такой нет, – все так же громко бросил Харальд.
Сванхильд быстро кивнула.
– Так я не соврал, - невозмутимо бросил Харальд. – Сколько баб я повидал в других краях – и не сосчитать. Причем видел не только в одежде, но и голышом. Ты лучше всех, Сванхильд. Я знаю, мне было с чем сравнивать…
– Видел так видел, - выпалила вдруг девчонка.
И моргнула. Влажно блеснули глаза, казавшиеся сейчас, в сгущающемся сумраке, темно-синими.
– А хвастать-то зачем?
Голос её, разом набравший силу, прозвучал сердито.
жила, уверенно подумал Харальд.
– Так-то лучше, – строго сказал он.
– Хватит себя винить, Сванхильд. Пока я был в камне, ты вела себя достойно. Отдавала разумные приказы, не хныкала, не мотала сопли на кулак, теряя время… без меня ты поступала как дротнинг. А то, что вышло, мы поправим. Может, с тобой ещё ничего не случится. Все-таки ты носишь моего сына – а у него не человеческая кровь.
Харальд смолк, снова быстро глянул в лицо Сванхильд. Она молчала, ветер теребил пышный белый мех на вороте её плаща.
– Я хочу, чтобы ты снова стала прежней, - бросил Харальд. – Чтобы не смотрела так, словно дышишь через силу. Чтобы радовалась глупостям – ты это умеешь, я помню. Правда, птиц, котят, рябины и прочего, на что ты любишь смотреть, тут нет. Но может, тебе понравится море?
Легко сказать – стать прежней, молча подумала Забава. т своей вины не уйдешь. оть бы Харальд оказался прав, и с ребенком ничего не случилось…
Нос драккара oпять ухнул в провал между волнами. Её ладонь, лежавшую на борту, окропило брызгами.
– Хочешь, подарю тебе что-нибудь? – неожиданно спросил Харальд. – Например, один из моих драккаров? Конечно, в походе ты все равно будешь жить со мной, на этом корабле. Но ты сможешь назначить хирдманом на свой драккар кого пожелаешь. И вся хозяйская
озяйка драккара, как-то неверяще подумала Забава. Ощутила, как дрогнули губы, приоткрываясь изумленно – что совсем не подобало дротнинг. Уж теперь-то, после наставлений Гудню, Забава это знала.
Она станет хозяйкой драккара?
– Разве так бывает?
– спросила Забава, вскидывая подбородок. – Чтобы баба владела драккаром?
– Не баба, а дротнинг, - поправил Харальд. – И да, у нас такое бывало. Я слышал, дротнинг Ауд владела сразу двумя дракарами – давно, ещё до моего рождения. Асе, жене конунга Сибъёрна Медвежья Шкура, от отца достался кнорр. Так ты согласна?
Это он так утешить хочет, осознала Забава. Даже один из своих кораблей готов ради этого отдать…
Хотя почему отдать? Все равно его подарок будет плавать вместе с остальными драккарами. И подчиняться Харальду. й достанется лишь доля в добыче.
В добыче, которую получают грабежами – и продажей рабынь. Таких, как она сама когда-то.
Если соглашусь, подумала Забава, то вроде как своими руками в этом поучаствую. А откажусь, все равно ничего не изменится. Обещанный драккар как ходил в походы, так и будет ходить.
– Мировой Змей близко, - пробормотал вдруг Харальд, разворачиваясь к правому борту.
И на этот раз голос он приглушил. Однако Забава его слова расcлышала все равно ясно. Заметила тут же, что ветер стих, а волны рядом с кораблем как-то разом улеглись. Люди, сидевшие на палубе, вставали, смотрели на море…
Харальд, кивнув Забаве, шагнул к правому борту. Она вслед за ним перешла на другую сторону драккара. Неуверенно положила руку на планширь.
Вдоль неровного строя драккаров медленно вспухал вал. Не накатывался волной на корабли – а поднимался рядом с ними округлой, сглаженной сверху стеной, уходившей вперед и назад. Во всю ширь моря, от горизонта к горизонту.
Вода, из которой вал поднимался, в сумерках казалась темно-синей. Сам вал отливал темно-серым.
Тучи на западе вдруг резко разошлись, точно кто-то задрал в той сторoне полог. Над морем холодно сверкнуло красное зарево заката – а ещё через пару мгновений его заслонила встающая рядом с кораблями округлая серая стена. Потом от закатного сияния осталась лишь полоса кровавого свечения, протянувшаяся по верху темной громады.
Люди на драккаре возбужденно переговаривались. Часть их выстpоилась у правого борта, поближе к валу.
– Все к мачте! – рявкнул Харальд, оглянувшись через плечо.
– Драккар мне перевернете! Это Ёрмунгард! Поговорит и уйдет!
Крик прокатилcя над морем, улетел к соседним кораблям. Вал уже поднялся выше корабельной мачты – а потом из мелкой зыби, гулявшей по воде между ним и драккаром, вынырнул темный силуэт. Взмыл вверх, и отблески закатного сияния дотянулись до него…
У Забавы по спине побежали мурашки. То, что появилось из моря, походило на толстую змею, кончавшуюся мужским торсом. Голым, темно-серым – только белки глаз посверкивали.