Дар берсерка
Шрифт:
Ей сразу же вспомнилось чудище, утащившее на морское дно бабку Маленю. И она, похолодев, изо всех сил вцепилась в планширь.
– Сын, – гулко бросило сверху существо.
Долгие отзвуки одного-единственного слова прокатились над водой. Отразились эхом от повисших парусов.
– Проверь бухту, которую люди называют Варвик. И ещё залив Хальм.
Эхо летело над морем – оборачиваясь грозным рокотом со свистящими переливами. Забава, замерев, даже не дышала. И не страшнo было, а как-то…
Жутко. Стояла перед
– В Хальме тоже стоит посудина с глубокой осадкой – то, что у вас зовется кнорром, - уронил Змей.
– Я посмотрю, - ровно ответил Харальд.
Как же он так с отцом-то разговаривает, мелькнуло у Забавы. Не пожелал родителю ни доброго вечера, ни доброго здравия.
Длинное змеиное тело, кончавшееся торсом, вдруг приблизилось к ней – быстро, рывком. Зависло у борта драккара, прямо над Забавой и Харальдом. Ей пришлось запрокинуть голову.
И не знай почему, но подумалось – а на Ладоге положено свекра добрым словом привечать. Да отцом величать…
– Светится, – гулко прошипел сверху Ёрмунгард.
И руи, повисшие вдоль туловища – странного, неправильного, с покатыми плечами, начинавшимися сразу от головы – чуть вскинулись. Неестественно длинные пальцы растопырились, словно свекор готовился что-то поймать.
– на светится не как твоя мать, - прошипел Змей. – Но тоже – хорошо. Тепло…
– Что там у германских берегов?
– нетерпеливо спросил Харальд, обрывая его.
– Я потопил шесть кораблей… – Змеиное тело пошло вниз. Ёрмунгард завис в воздухе прямо напротив Забавы.
Она посмотрела в жуткие глаза, сверкавшие белыми белками на темно-сером лице. Подумала, цепенея под взглядом Змея – Харальд тоже иногда сереет. В отца пошел?
– вместе с ними притопил несколько торговых посудин, проходивших рядом, – как ни в чем ни бывало скрежетнул Ёрмунгард.
– Но странно вот что. Корабли выходили по двое. Через несколько дней. И народу на них было немного. Остальные посудины стоят на реке, где бурю не устроишь. То ли отфрид пробует, на что я способен – то ли что-то он задумал. Но я буду и дальше приглядывать за германскими берегами. Увидимся в Каттегате, сын.
Темно-серый торс снова поплыл вниз, к воде. Забава молча посмотрела ему вслед. Подумала – сказать бы ему сейчас доброе слово…
Но на этом чудище винa за смерть бабки Малени и прочих баб. И аральда он два раза пытался утащить к себе.
Забава судорожно вздохнула. Припомнила вдруг, что сам Харальд тоже загубил немало баб. Однако с ним она по-доброму… ему, выходит, все простила?
Нечестно это, стрельнула у неё мысль. Нельзя одного судить по его делам, а другого по тому, насколько сердцу люб. Тетка Наста тоже так поступала. Правда, она никого не судила по делам, сразу сердцем все решала. И кто не был мил, того и винила…
Она, пересилив себя, склонилась
– Доброй ночи, Ёрмунгард.
Темно-серая голова задержалась над морем, по которому теперь даже зыбь не гуляла. Блеснули крупицы белков.
Молчание было долгим. Затем снизу гулко донеслось:
– Внука береги…
И Ёрмунгард пропал. Вал, поднимавшийся над морем рядом с драккарами, начал опадать. Вновь блеснула алая полоска заката – теперь уже истончившаяся, блеклая.
Люди на корабле заговорили громче, но страха в голосах не было – скорей восхищение. Харальд рядом фыркнул. Объявил приглушенно, глядя в сторону заката:
– Пожелай доброй ночи и мне, дротнинг. Только не так, как моему отцу. С толком, не спеша…
– Доброй ночи, – немного удивленно отозвалась Забава.
И тут е укорила себя – плохая из меня вышла жена. Когда последний раз мужу доброе cлово говорила?
Харальд снова фыркнул. Пробормотал сожалеюще:
– Жаль, ночи сейчас холодные, а ты в тяжести… не выйдет. Так ты принимаешь мой дар? Драккар и доля добычи с него?
Забава уже хотела ответить – зачем мне? Сыта-одета, чего ещё желать? Но следом вспомнила о бабах, которых Харальд взял с собой.
Если после похода все вернутся живыми, и она с Харальдом, и те бедолаги – можно будет что-то сделать для них. И другим помочь. Драккар все равно награбит свое, ему положенное…
Забава вдруг задумалась над тем, что из этого выйдет. Получается, у неё будет своя казна? Вон как у Харальда. Она сможет награждать тех, кого захочет, не дожидаясь позволенья мужа. Сама будет решать, за что награждать. Помогать кому-то, если захочется – не прося об этом Харaльда.
Да он же меня вровень с собой ставит, осознала Забава. А в следующее мгновенье ляпнула, припомнив все то, что натворила:
– Не заслужила я…
Над морем снова свистнул ветер, парус драккара с гулом натянулся – и слова Забавы утонули в этом шуме. Но Харальд их расслышал. Проворчал:
– Когда муж дает – умная жена берет. И благодарит. Ладно, поговорим об этом потом. Иди спать, Сванхильд. Поздно, к тому же опять дует. Пес твой где? н мне палубу в двух местах уже пометил.
– Крысеныш в закутке, – торопливо ответила Забава. – Ты не думай, я за ним уберу. Скажи только, где…
Она не договорила, потому что Харальд неожиданно её обнял. Пробормотал на ухо:
– Сейчас я тебя огорчу, дротнинг. За твоим псом убрали без тебя. Тут ты не успела.
Потом он глухо хохотнул, не разжимая рук – а у Забавы на глаза почему-то навернулись слезы.
Харальд, подумала она благодарно, горестно и радостно, вжимая в плащ на его груди нос, в котором уже успело повлажнеть. Это такого, как он, нет во всех краях, сколько не ищи!
А она-то что? Таких, как она, в Ладоге пруд пруди…