Дар берсерка
Шрифт:
– Доброго дня, конунг!
Он не обращал на них внимания, не тратил время даже на ответный кивок. Впереди чернел обугленный остов Конггарда, дома упсальских конунгов – к нему Харальд и шел.
Сзади торопливо шагала Труди. Поспевала за ним, не пeреходя на бег.
В ней кровь конунгов, бесстрастно думал Харальд, глядя только перед собой. Кровь всегда сказывается…
В глубине сознания при этой мысли трепыхнулось что-то, похожее на насмешку. Харальд тряхнул головой, зашагал ещё быстрее.
С
Но по ночам, когда затихали стоны Труди и его собственные хриплые выдохи, Харальд прислушивался к тишине, заполнявшей опочивальню. И ему мерещилось, что были еще какие-то слова, какие-то мысли…
Сванхильд. Это имя иногда приходило – и почему-то одаривало его злостью. Нo багровая пустота тут же загоралась, становясь громадной огненной равниной. И Харальд пpоваливался в сон, в алое безмыслие.
днем ему ничего не мерещилось. Он знал, что был конунгом, захватившим Упсалу – чего до сих пор не смог сделать ни один из конунгов Севера. Знал, что теперь ему нужно присматривать за своим новым владением.
И надо позаботиться, чтобы все добытое было кому оставить…
Харальд остановился в паре шагов от обгорелого остова Конггарда. Уставился на него. Из-за спины звонко сказала Труди:
– Деревья сейчас рубят, но построить к свадьбе новый дом для пиров мы уже не успеем. До неё осталось всего два дня…
– Есть двор, - уронил Харальд. И посмотрел а ярко-голубое, чистое небо. – Сядем там.
Он развернулся, взмахом руки подозвал к себе воина, попавшегося ему на глаза. Тот подбежал, начал проговаривать привычное:
– Доброго…
Но Харальд нетерпеливо перебил его на полуслове:
– Ларса позови.
Воин, сбившись, все-таки договорил:
– Дня, конунг!
А потом унесся в сторону мужских домов. Харальд отвернулся, замер, разглядывая обугленные бревна. Подумал вдруг, что Ингви и его старший сын жили здесь, в сгоревшем Конггарде. Тут были их опочивальни – значит,тут лежало кое-какое золотишко. Не бегать же перед каждым пиром в кладовую? Браслеты, гривы, кольца, золотые и серебряные рукояти клинков в огне сгореть не могли. Должны были только расплавиться.
Надо приказать, чтобы всю золу на пепелище провеяли, решил Харальд. И угли перебрали. Здесь может найтись немало слитков, как золотых,так и серебряных. Жаль, что драгоценные камни не любят огня…
Харальд, не поворачивая головы, рявкнул:
– Эй, кто-нибудь!
Воин, шагавший по небольшому
– Свальда ко мне, – уронил Харальд, не дожидаясь, пока тот откроет рот для приветствия.
Воин утопал. Труди за спиной вздохнула – по-ребячьи игриво, громко. Спросила с легкой насмешкой в голосе:
– Ты задумал что-то важное, мой конунг?
– Тут все полыхнуло быстро, - буркнул Харальд.
– Надо будет поискать на пепелище золотишко.
Потом он смолк – не дело конунгу долго болтать с бабами. И посмотрел в сторону близкой кухни.
Что-то шевельнулось в памяти. Вроде там была повариха…
В уме, разворачиваясь и раскаленным железом выжигая все мысли, снова проснулась багровая пустота. Харальд покачнулся, замер, уже ни о чем не думая. Так и стоял, пока не подошел Ларс – и не спросил:
– Ты меня звал, конунг?
Харальд кивнул. Сказал, медленно подбирая слова – память вновь немного ожила, начав выдавать их ему по штуке:
– Нужно сбить столы и лавки. Послезавтра у меня свадьба. Пировать сядем во дворе. Заодно отпразднуем взятие Упсалы. И так откладывали это, сколько могли.
– Да, конунг! – радостно отчеканил Ларс.
потом убежал. У ближайшего мужского дома выкрикнул на ходу чье-то имя…
Весело, коротко подумал Харальд.
Но больше ни о чем думать не рискнул. Да и к чему? Все равно багровая пустота все выжжет…
У ворот, видневшихся по правую руку от него, вдруг раздался шум – и Харальд повернулся туда, плечом отодвинув в сторону девку, стоявшую у него за спиной.
Ворота были распахнуты, в крепость входили какие-то люди. Харальд вгляделся, а когда узнал их лица, напрягся. Прежде он знал этих людей по именам. Харальд замер, пытаясь вспомнить…
Белокурая Труди вынырнула сбоку, звонко сказала:
– Хорошо, что ты позвал Свальда, мой конунг. Он разберется тут со всем. тебе пора в опочивальню. Твои раны ещё свежи, будет лучше, если ты ляжешь!
Харальд застыл, борясь с памятью, не отдававшей имена людeй у ворот – и с телом, слишком горячо отозвавшимся на прикосновение Труди к его локтю под засученным рукавом рубахи. Замер, все сильней и сильней оскаливаясь, глядя на ворота…
– Пошли, моя ящерка, – вдруг откровенно насмешливо уронила Труди.
И развернулась первая. Пошла к женскому дому.
А Харальд послушно зашагал следом. В уме у него метнулось – как на поводке иду. Но мысль тут же погасла. Пустота в голове заворочалась, наливаясь багрянцем и тугим звоном в ушах. В спину мeтнулся чей-то крик, но аральд его даже не расслышал.
Навстречу им попался Свальд. Труди, остановившись, бросила ему несколько слов. И брат, уе проходя мимо Харальда, заявил: