Дар берсерка
Шрифт:
– Помню, по дороге в Йорингард мы заходили в одно селение. И люди, жившие там, рассказали нам о Рагнхильд, дочери прежнего владельца Йорингарда. Рагнхильд Белая Лань, первая красавица Нартвегра – та её звали. К смерти эту Белую Лань привело лишь однo. Она возненавидела Харальда настолькo сильно, что ночью отправилась поджигать хозяйскую половину. Поговаривают, этo случилось потому, что на ложе Харальда той ночью лежала Сванхильд. Рагнхильд туда так и не попала.
Брегга насмешливо улыбнулась, Исгерд, не изменившись в лице, быстро заявила:
– К чему нам болтать о какой-то глупой нартвежке?
– В этом виновата не я, - отрезала Асвейг.
– И не Брегга. А Мёре. Вот она пусть и расплачивается за это! почему я заговорила о агнхильд… мы с Бреггой долго учились тому, чему нас учили живые. Может, настало время поучиться у мертвых? Не стоит лезть к Харальду сейчас. Сын Змея может заподозрить,что баба не сама кинулась в воду. дин стон, один кровоподтек на трупе – и он начнет обшаривать окрестности. Конечно, нас ему не поймать. Но Харальда ждут в Упсале, а поиски его задержат. И Сванхильд после этого будут oхранять три кольца воинов. К тому же подплывать к кораблю, пусть и с цепью на шее – опасно. На палубе ночью всегда есть дозорный, но трогать его нельзя, иначе аральд сообразит, в чем дело. А что, если не получится скрытно затащить бабу в воду?
– Дозорного всегда можно отвлечь шумом в стороне, – уронила Исгерд.
Нижняя губа у неё чуть оттопырилась – презрительно, недовольно.
– Та, что поплывет, запустит на корабль пару крыс. Их поведут те двое, что останутся на берегу. Ты просто боишься, свейг. Так и скажи. С некоторыми так бывает после пыток. Однако это проходит. Я мудрей тебя, я знаю…
– Нет! – почти крикнула Асвейг.
И встала. Отчеканила, уже глядя на Исгерд сверху вниз:
– Та, что мудрей нас, поплыла бы с нами в Йорингард. Оставив в Эйберге ту же Мёре – или ещё кого-то из сестер. Разве старшие воргамор не захотели бы помочь нам в таком деле? Или это дело лишь для молодых? А старшие взяли на себя самую трудную часть – посмотреть со стороны, чем все это закончится? И если повезет, то дождаться каких-нибудь милостей от богов?
Брегга перевела взгляд с сестры на Исгерд. Глянула внимательно, с прищуром,точно увидела её в первый раз.
– Пусть сын Змея думает, что хочет, - заявила Асвейг, не меняясь в лице. – Главное, что после вестей о Мёре он обязательно явится в Упсалу. И там будет битва – у Ёрмунгардсона с Ингви, с стольфом… и с Одином. А у нас будет бой со стражниками Сванхильд. Но аральд может отплыть из Эйберга хоть завтра,и мы на своей подводе за его драккарами не угонимся. Поэтому нам надо сегодня же отправиться в Упсалу. Через одиннадцать дней мать Рагнарёка обернется волчицей. Стало быть,через десять дней приказ Одина должен быть выполнен. Боги могут и отложить битву, если Сванхильд встанет рядом с Харальдом… надо спешить. Ты с нами, Исгерд? Если хочешь, оставайся тут. Но цепь я заберу. Это я выпросила её у дина. Она моя!
Брегга, поднимаясь с земли, негромо согласилась:
– Это верно. Цепь принадлежит Асвейг.
Исгерд, с лица которой уже исчезло презрительное выражение, вдруг усмехнулась. Пробормотала:
– Интересно будет посмотреть, какой ты станешь, когда тебя назовут одной из старших воргамор,
– Посмотрим, - чуть устало сказала свейг.
– Может, в этом уже не будет смысла. Когда Сванхильд сбежит, битва начнется. …
Все трое переглянулись. И, не тратя больше времени на болтовню, зашагали по склону холма.
Драккар покачивался на мелкой волне, хoдившей между шхерами и берегом. Забаву, сидевшую на лавке для гребцов, от этого клонило в сон.
Войско стояло в Эйберге уже пятый день. На берег за это время она ступила лишь дважды – когда Харальд согласился отвести её в баню.
Странное оба раза вышло у Забавы мытье. В предбаннике, в парной – по всем углам оказались натыканы светильники. И муж неотступно стоял рядом. Держал меч острием вниз, перехватив рукоять словно древко копья. Глядел на половицы, да в углы.
А ей Харальд велел забраться на самью с ногами. Даже пяткой пола не касаться.
Каждый раз Забаве в бане помогала Гудню. Беспрестанно подносила воду, спину терла, порывалась даже ноги ей помыть – чтобы не наклонялась. А тo как бы ребеночка не скинула…
И что Гудню, что Харальд, в баню вошли одетые. Только она перед ними красовалась голышом, бесстыже. Хотя, если вдуматься, сраму в том не было. Харальд ей муж, Гудню – родня. Да к тому же баба. Чего стыдиться-то? азве что попыток Гудню вымыть ей ноги. Но это же из жалости, любя…
Забава вздохнула и с размаху воткнула иглу в лоскут. Вытянула, сделала следующий стежок.
Дитячьих рубашонок она за эти дни нашила пару десятков, не меньше. Подгузников, пеленок накроила немерено – полотно, приготовленное для них, лежало в сундуках, принесенных на драккар. Хорошее было полотно, не раз и не два выдержанное на снегу, водой залитое и вымороженное во льду для мягкости…
Осталось только обметать мелкие платки – на головку ребятенку. На первое время больше ничего не пoтребуется, как сказали Гудню с Тюрой.
Забава сделала ещё стежок. В уме, уже в который раз за эти дни, промелькнуло – шью и нe знаю, доведется ли дитятку носить все эти одежки. Понадобятся ли ему рубашонки, чтобы тельце согреть?
Глаза тут же защипало,и она скривилась. Бережно втянула воздух ртом, чтобы носом не хлюпнуть, наклонила голову. И снова упрямо воткнула иглу в мягкую ткань – украдкой утерев слезу…
– Конунг идет, – бросил вдруг один из воинов, стоявших рядом с Забавой.
– Кнуд, скинь вниз веревку с узлами.
– Что-то на берегу все забегали, - негромко заметил кто-то ещё. – Может, случилось чего?
Забава, уже поднявшаяся с лавки, похолодела от этих слов. Привстала на цыпочки, выглянула из-за спин мужикoв – но сумела разглядеть лишь пегую голову мужа, шагнувшего в лодку.
Здесь, в Эйберге, драккары отвели подальше от берега. И люди из войска, чтобы не хлюпать потoм мокрыми сапогами , переправлялись к кораблям на мелких посудинах.
Через пару мгновений скрипнули доски планширя, через который перекинули веревку. Харальд перемахнул через борт – секира, заткнутая за пояс, смешно хлопнула его по бедру длинной рукоятью.