Дар берсерка
Шрифт:
Ларс вдруг осекся.
аральд прищурился. Подумал – вот чего будут ждать от меня боги. Что сын Змея попытается выманить Ингви из Конггарда,и для этого нападет на храм или корабли. Но не на крепоcть, которую нахрапом не возьмешь. При этом во фьорде сидит Астольф, уже творивший чудеса прошлой зимой. И в храме может оказаться человек, успевший примерить ожерелье Брисингамен…
– Ты думаешь только о золоте, Ларс, - уронил наконец Харальд, по-прежнему не оборачиваясь.
– Но конунг Ингви не тот враг, которого можно оставить за спиной. Особенно если оставить его перед этим в дураках.
ирдманы и ярлы за его спиной молчали. Потом ярл Турле буркнул:
– Хватит загадки загадывать. Говори, что задумал…
– Рабы, – заявил Харальд.
– Кому до них есть дело, пока они не перечат хозяевам? Рабьего мяса здесь полно, и постоянно появляется все новое. Ради такого дела я сам обрежу волосы. Те, кто пойдет со мной, сделают то же самое. Но их доля в добыче будет в десять раз больше, чем у остальных воинов.
– Космы за год отрастут заново, - недовольно сказал ярл Огер. – Невелика потеря. Ты бы не разбрасывался так золотом, родич. К тому же еще не завоеванным.
Харальд развернулся – и тяжело глянул на дядю.
Тот отвел взгляд. Зато Свальд, стоявший рядом с Огером, пару мгновений смотрел на Харальда, азартно поблескивая глазами. Было понятно, что он пойдет с братом – хотя его доля в добыче и так была долей ярла, а не простого ратника.
Бъёрн глянул на своего конунга, чуть приоткрыв рот. Ларс губы сжал в линию, но глаза у него восторженно округлились. Светлая борода на щеках Ларса пробивалась по-юношески неровно, пучками…
Эти двое тоже пойдут, подумал Харальд. Но не ради большей доли в добыче – а ради того, чтобы когда-нибудь рассказывать всем, как они вместе с Ёрмунгардсоном брали Упсалу. В свое время они ходили с ним брать Йорингард. Тогда он их не разочаровал…
Городские дворы, выстроившиеся в кривоватые улочки, с запада, севера и востока окружала река Фюрис. После обеда гуси, плававшие по реке, вдруг раскричались, но никто этого не заметил.
Никто не заметил и того, как из воды то тут,то там начали подниматься люди.
Они выбирались на берег, поросший ивовыми кустами. Двигались скованнo, постукивая зубами – вода в реке все ещё была хoлодной. На шеях у вынырнувших мужиков висели веревочные петли, под горлом затянутые крепкими узлами. Волосы, обрезанные коротко, как положено рабам, грязными щетками топорщились на затылках, тела прикрывали рваные рубахи и короткие драные штаны. Кое-кто, выныривая из вод Фюрис, держал в руках вязанки хвороста…
Мужики, вылезшие на берег первыми, от ивовых кустов перебегали к оградам крайних дворов. Быстро оглядывались, затем пригибались в три погибели – и молча подставляли спины под ноги тех, кто выныривал следом.
Гуси на реке кричали все реже,тише – привыкали понемногу. Человеческие головы, появляющиеся из воды, пугали их все меньше.
аральд перепрыгул через ограду одним из первых. Пробежался вдоль сарая, отрезавшего oт двора вскопанную полоску земли на задах и баню. Выглянул из-за угла бревенчатого сруба.
Во дворе играла черепками
А муж наверняка на торжище, подумал Харальд.
Здешние мужики продавали хирдам, приплывавшим в Упсалу, не только эль, но и оружие с воинской справой. Мастерили все в кузницах и избах, поставленных вокруг торжища. А кое-кто ещё приторговывал, выкупая у воинов с драккаров рабынь покрасивей, чтобы перепродать потом заезжим купцам с наваром…
Пока аральд рассматривал двор, за спиной у него зашуршала трава. Он, не оглядываясь, выдохнул:
– Сосунки мои. Откроешь дверь в дом.
Воин, подошедший сзади, урoнил еле слышно:
– Ага.
И Харальд переступил на месте, босой ногой нащупывая камушки. Наклoнилcя, выковырял из-под травы мелкую гальку. Тут же метнул три камушка в дверь кладовой, поставленной на высокие столбы напротив сарая. Поочередно, один за другим…
Галька звонко щелкнула по доскам, сосунки повернулись в ту сторону. Харальд вылетел из-за угла, сгреб их с земли, прихватив за рубашонки. Затем метнулся к дому, к которому уже бежал его воин.
За спиной Харальда из-за того же сарая выскочили ещё трое парней. Рассыпались по двору – и один с разбегу прирезал худого пса, с рыком кинувшегося к чужакам от ворот. Тут же, не останавливаясь, заскочил в кладовую. Двое других, пригнувшись, забежали в сарай…
Сосунки, которых схватил Харальд, зашлись в истошном вопле. Но он уже переступил порог дома, и крепкая дверь захлопнулась, отрезая их рев от двора. Воин, влетевший в дом следом, замер у выхода.
Хозяйка, полная белолицая молодуха, хлопотавшая у очага, обернулась на шум. И уже открыла рот для вопля, но замерла, не проронив даже звука – в отличие от щенков, болтавшихся в воздухе и заходившихся в плаче. Пару мгновений смотрела в глаза Харальду, потом уставилась на детей.
Эти двое погодки, вдруг мелькнуло в уме у Харальда. Каждому нет и пяти. Какие-то невесомые. Правда, извиваются, как черви, сучат мелкими ногами, ревут…
Он нахмурился, отгоняя ненужные мысли. бъявил громко:
– Не будешь орать и дергаться – останетесь в живых. И ты, и твои щенки. Му где? Кто ещё здесь живет?
Баба,точно не слыша его, вдруг пошла вперед, протягивая руки. Прямо на него. Проговорила умоляюще:
– Отдай, я все скажу…
И Харальд, недовольно оскалившись – сосунки по-прежнему скулили, хоть и чуть тише – сунул их в протянутые руки. Баба притиснула к себе сразу обеих, сказала, пятясь назад, к очагу:
– Муж на торжище… и у нас есть трое рабов. Один на выпасе, со скотиной. Второй ушел с муем, кожи мнет. Третья, девка молодая,тоже там. Пригождается иногда…
– Я ищу одну старуху, - бросил Харальд.
Где-тo снаружи завопила баба, но крик тут же оборвался. Следом раздался лай, перешедший в рычание – и все смолкло. Однако по звуку было ясно, что пес до последнего мгновенья захлебывался злой слюной.
В ту сторону пошел Бъёрн, недобро подумал Харальд. Видать, оплошал. Впрочем, в таких делах всегда кто-нибудь оплошает.