Дар памяти

Miauka77

Эээ… я в этом ничего не понимаю. Я про стихийную магию вообще ничего не знаю, кроме того, что она встречается, честно говоря.

Не знаю, когда он заметит, что я тоже.

А что ты проявлял? Воздух? Воду?

Землей, в моем понимании, такой пожар можно загасить, только обвалив гору.

Северус, ну ты смешной, откуда же я знаю?

И тут я делаю ту же глупость, что и Поттер. Закрываю глаза и пытаюсь коснуться стихией Ромулу. Передо мной возникает темное, почти черное озеро с нависшими над ним тучами. Но пейзаж не мрачный – сквозь тучи проглядывает солнце, и его лучи образовывают серебристую дорожку на волнующейся воде. Я пытаюсь представить себя на берегу, но не могу. В воде тоже не получается, да и есть какой-то безотчетный страх оказаться в ней. Я боюсь, что она захватит меня целиком. Я чувствую мелкую, противную

дрожь в ногах, в груди отчего-то становится очень больно, и мне хочется убраться подальше от этого пейзажа, но я не могу. Я словно пленен им, я не могу сделать и движения, чтобы встряхнуться, я не могу даже открыть глаз, но вижу сквозь закрытые веки, как Ромулу сидит напротив меня, скрестив ноги, и тоже закрыв глаза. И его лицо мирное и спокойное. Я кричу, но не могу открыть рта. Я хотел подарить ему ласку, но теперь я могу только отчаянно молить о помощи, а он не слышит. И я не слышу ни звука, кроме оглушительного стука собственного сердца. Что это? Господи, Мерлин, что это? Кто-нибудь, боже, хоть кто-нибудь, помогите, вытащите меня отсюда!

Веки Ромулу чуть вздрагивают, и вдруг тучи раздвигаются и на озеро проливается свет. Солнечный, но по-прежнему серебристый. И темная вода вдруг становится прозрачной. Я вижу, что озеро очень глубокое, с ямами и впадинами, но вода кристально чиста, и больше ни одна яма не страшит меня, я могу рассмотреть каждое растение, каждую рыбку, играющую среди водорослей. И тут я понимаю, почему не мог стоять на берегу или войти в озеро. Потому что озеро – это я. А серебристый свет – Ромулу. И он не воздух, и не вода, и не какая-либо известная мне стихия, он что-то принципиально иное. И мое сердце спокойно, наполненное его светом.

Я медленно открываю глаза. Мне страшно смотреть на него после только что произошедшего. Но у него на лице – восторг.

Спасибо, Северус, - шепчет он. – Спасибо. Это было здорово.

Что ты видел? – в недоумении спрашиваю я.

Тебя, - улыбается он счастливо и бросается обнимать меня. – Твою стихию. Спасибо, что показал мне ее. Спасибо.

У меня духу не хватает спросить его, что же он там на самом деле видел.

Кстати, - он трется щекой об мою щеку и чуть ли не мурлычет, - мне пришло в голову, что если злость заставляет проявлять магию, когда ее вроде бы нет, может, это что-то из той же области, что принципы Мезерали? Знаешь, одна моя знакомая, следуя его принципам, сделала приворотное, хотя была связана клятвой «Не навреди», но она убедила себя, что делает приворот во благо, и таким образом обошла клятву.

Ты думаешь?

Не хочется признаваться, что я про какие-то там принципы Мезерали вообще впервые слышу.

Почему бы нет? – Он смеется: - Это ты на меня так действуешь. У меня только в архитектуре и получается быть смелым. А с тобой, мне кажется, я могу быть смелым во всем.

Он шумно целует меня в ладонь, потом в испуге чертит в воздухе Темпус.

Вот дерьмо, уже половина пятого! Мне нужно быть на работе к пяти. Я обещал сегодня посмотреть один проект.

Половина пятого?! Сколько же времени прошло, пока я был озером?

Ромулу наскоро уничтожает остатки еды. Вскакивает и подает мне руку:

Заглянем перед возвращением на пляж?

Ночью я сплю беспокойно. Стоит уснуть – проваливаюсь в мутную, темную воду, ищу серебристый свет, но небо ясное, синее, и на нем ни облачка. Безжалостное небо, и почему-то я думаю о глазах Лили. Когда я стоял перед ней на коленях, у нее был такой же безжалостный взгляд. Потом просыпаюсь, делаю дыхательные упражнения, чтобы успокоиться и успокоить сердце, но едва задремываю, вокруг снова вода. Налетели тучи, стемнело и уже рассвело, а серебристого света по-прежнему не видно. А потом вдруг, когда я в очередной раз выныриваю из сна и решаю, что с меня на сегодня хватит, плетусь в кресло в гостиной и от усталости засыпаю прямо там и, конечно же, опять становлюсь водой, вдруг появляется Ромулу. Но нет никакого серебристого света. Это просто Ромулу, он стоит рядом, подносит мою руку к губам и, захлебываясь от восторга, говорит, что видит серебристый свет. А потом указывает куда-то вдаль и кричит:

Это твоя книга, Северус.

Потом он исчезает, а я стою над водой, которая то темная, то прозрачная, и без конца листаю огромную, обгрызенную крысами книгу. И мне все кажется,

что я вот-вот пойму что-то, но я все силюсь и никак не могу понять, и только продолжаю в бесплодных попытках листать одну за другой желтоватые, девственно-чистые страницы.

========== Глава 110. Крови цвет у лепрекона ==========

Вторник 19 апреля.

За все недели, что прошли с тех пор, как Полина Инесса лишилась магии, Эухения Виктория видела сестру исключительно по ночам. Утром Полина Инесса уходила к себе в мастерскую, располагавшуюся в глухом подвале, и до самого позднего вечера не показывалась оттуда. В какой-то момент баронесса приказала не подавать ей еду отдельно, надеясь, что голод выгонит Полину Инессу из норы и заставит общаться, но это кончилось только тем, что Полина Инесса вообще не ела два дня, и Мартина опять стала ходить в подвал с подносами. Эухения несколько раз спускалась вниз и стучалась в наглухо закрытую, и, казалось, даже заколоченную дверь, но Полина Инесса вежливо отвечала, что занята. При попытках же заговорить вечером обрывала беседу словами «Я устала и хочу спать». В конце концов в какой-то день она вообще не пришла ночевать, и когда Эухения так и не смогла уснуть и спустилась вниз выяснить, в чем дело, горничная Мария Луиса объяснила ей, что «сеньорита Полина Инесса заняла гостевую комнату». Это стало для Эухении ударом. Как бы Полина Инесса ни сердилась и обижалась порой на нее, но они были вместе с самого раннего детства. В замке жили в одной комнате с Инес, а с монастыря вообще делили одну кровать. Эухения понятия не имела, что с этим делать. У нее сердце разрывалось, когда она просыпалась по утрам и обнаруживала пустующую половину кровати. И все же что-то подсказывало ей, что это не изменится, по крайней мере, не сейчас.

В какой-то момент она хотела поговорить об этом с баронессой, но мать куда-то спешила по делам, и когда она спросила, насколько это важно, Эухения соврала, что не очень. Как же ей не хватало дедушки с его мудрым взглядом на жизнь. Год назад она терпеть не могла, когда ей командовали, и каждый день сама привычно выслушивала чужие жалобы и с легкостью раздавала направо и налево советы, но теперь, когда уже не жаловался никто, кроме Ромулу, она часто чувствовала себя потерянной, чувствовала, словно на нее против воли свалили огромную ношу, с которой справиться невозможно. Единственным ее прибежищем, где можно было забыться, стал замок. Сидя у озера или во дворе, она часто закрывала глаза и притворялась, что все осталось по-прежнему, как в детстве. Башни гордо вздымаются над водой, замок полон жизни, и во двор вот-вот вынесут длинные столы – накрывать к обеду.

Ничего удивительно, что каждый день теперь Эухения, едва позавтракав и умывшись, стремилась поскорее отправиться на стройку. Но проснувшись во вторник, она разочарованно вздохнула – по стеклам барабанил дождь. Умывшись, она открыла окно, с сожалением ощущая, как в комнату затекает холодный воздух. Нечего было и думать, что во второй половине дня распогодится. В этот момент в стекло настойчиво постучала бурая неясыть с большими черными глазами, питомица Бернардо.

Ты опоздала, - с печалью сказала Эухения Виктория, - минимум на три недели. Ничего не получится.

Однако она разыскала на полке вазочку с печеньем и отцепила письмо.

Бернардо в который уже раз писал, что не может найти себе места, что он готов пойти против воли отца, лишиться наследства и освоить какую-нибудь профессию, лишь бы только Полина Инесса не отказывалась от него. Просил Эухению поговорить с сестрой, потому что та отправила назад нераспечатанными все его сорок писем.

Ну я же говорю, опоздала.

Эухения все же взяла письмо и спустилась к мастерской. На этот раз ее дверь, на удивление, оказалась распахнутой. И в комнате не было никаких привычных инструментов Полины Инессы, только стол, стул, ящики и больше ничего. Эухения обошла их кругом. Сердце зачастило.

Она выбежала в коридор, взбежала вверх по лестнице на первый этаж с намерением как можно скорее оказаться в кухне – если кто-то знал что-то о происходящем, так это Мартина, но в холле взгляд ее натолкнулся на разжигающую огонь в камине Марию Луису.

Сеньорита ищет сестру? – живо спросила та.

Да, Полину Инессу, - на всякий случай уточнила Эухения.

Они с сеньорой Мартиной в библиотеке, - отвечала Мария Луиса довольно.

Вот как? И давно они в библиотеке?