Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Я начала выхватывать взглядом знакомые черты в массе лиц: Ильхас, нахмуренный, будто до сих пор сомневается, Сента де Инес, почти бесстрастная, но с какой-то живой, человеческой внимательностью во взгляде.
Иллиан ди Вар — бледный, как всегда, даже здесь. Предатель! Он не двигался, будто был не частью толпы, а камнем в основании монастыря. Его взгляд скользнул по мне, несущий кару. Он первый отвернулся от императора — но смеет судить меня?!
Кто-то шагнул медленно, тяжело, с поникшей головой. Кто-то резко, как будто знал заранее. Мэй.
Аиша — тоже там, чуть дальше. Она медлила. Очень долго. Она посмотрела в мою сторону — и, покачнувшись, она прошла вперёд. Равенс. Конечно, он тоже сделал шаг. Вперёд. Почти с вызовом, с той своей ухмылкой и обещанием мести за то, что я не выбрала их сторону.
И я стояла, чувствуя, как прямо под пятками сыплется вниз мелкая пыль, как крошатся крошечные камешки, отскакивая от уступа и, не находя опоры, исчезают в тишине. Я не видела этого — не осмеливалась посмотреть вниз, — но слышала. Сухой шелест, едва уловимый, как дыхание смерти, как предупреждение.
А может, это просто ветер цеплялся за края штанин, проверяя: устою или всё-таки шагну? Как будто невидимая сила тянула за лодыжки, холодная и уверенная, шепчущая: "Скажи хоть слово — и полетишь".
В какой-то момент мне показалось, что тех, кто осуждает меня на казнь, становится всё больше и больше, и каждый шаг вперёд толкает меня к обрыву. Неужели они все — заговорщики?
Этот страшный человек с холодными глазами, кто он, если сумел подчинить себе лучших магов и обученных дарханов так, что те готовы подтвердить любую ложь, которую им выдали за правду! И они — те, кто так хорошо должен чувствовать другого — делают лживый выбор!
Многолетние испытания, закрытый веками тайный орден, знания тысячи просветленных предков, собранные в величайшем архиве, сила Четырёх богов — и они все верят тому, кто пришёл со знаменами иного бога, Покровителя, и подчинились его воле?..
Я упрямо стояла на месте, из последних сил сопротивляясь чужой воле и этому страху, бросая вызов и судьбе, и самому императору, которого не пожелала убивать, твёрдой опоры под моими ногами всё меньше, и всё сильнее было желание упасть.
Кажется, остались решающие голоса. Ещё два, один… Сейчас мне виделось, что все уже сделали выбор, и по обе стороны разделились едва ли не поровну. И в тот момент, когда дыхание стало совсем рваным, когда я едва сдерживала судорогу в плечах от этой смеси жара, обиды и жуткой, липкой обречённости, — я наконец нашла снова его.
Бьёрн.
Он стоял, почти в тени, чуть позади Сиркха — но будто бы не с ним. На полшага отстранён, точно просто оказался рядом и вынужден защищать границы Ивварской Империи наперекор всем врагам: и внутренним, и внешним.
Уверена, не потому, что настолько верил в правду императора, а потому, что иначе он просто не мог. Зануда! Невозможный, упрямый дархан, который первый нарушает правила, а потом мечтает защищать их, меня, всех вокруг — от того,
— Она не виновна, — сказал он, выходя вперёд и привлекая к себе всё внимание.
С той своей интонацией, в которой слышалась ироничная усталость, как будто он уже перечитал всю эту трагедию заранее и всё равно не смог отложить книгу. Потому что героиня — ужасно упрямая… И я бы, наверное, усмехнулась, если бы не тот мерзкий страх, что всё ещё жил в области солнечного сплетения и цепко держал дыхание на коротком поводке, делая вдохи и выдохи рваными и натужными.
Но Бьёрн смотрел спокойно и ровно, как он умеет. Целитель! Что с него взять?! Слёзы подступили к горлу.
Но невозможно склеить весь мир, когда глубокие трещины раскалывают землю под ногами надвое, невозможно оставаться благородным героем, когда ни в одной стране мира нет единственной верной на свете правды — а все мы лишь камешки.
Фигурки на игровом поле Четырёх богов, которые и сейчас наблюдают за нами свысока, с этих огроменных колонн храма, что рвётся крышей в облака и пытается дотянуться до Духа, сотворившего мир.
Бьёрн знал, что я вижу его, что смотрю только на него, и не отвёл взгляда. А я, сжав онемевшие пальцы в кулаки, едва заметно качнулась — не от слабости, скорее от этой неуловимой опоры, которую он мне дал.
Кто-то обернулся, кто-то удивился явному нарушению традиции. Император нахмурился, зато настоятель монастыря ничуть не был удивлен и лишь качнул головой, слушая следующие слова:
— Кейсара ди Мори не виновна, — повторил Бьёрн де Ларс громче и отчётливей. И добавил: — И если вы хотите казни — начинайте с меня. Я первый нарушил Кодекс Дарханов и позволил своим чувствам взять верх, а также не смог уберечь ученицу ди Мори от опасности заговорщиков, чья цель — разрушение и падение во тьму. Но то, что произошло, не её рук дело.
И он встал перед всеми, один против всех, понимая, что теперь огонь заговорщиков пойдёт на него. Кажется, его голос стал одним из решающих. Безумец… Но никогда прежде я не хотела так сильно оказаться с ним рядом, как сейчас, даже если весь Сеттеръянг, настоятель и сам Император осудят меня за это.
— Четверо богов большинством ваших сделали свой выбор, — громко проговорил Эльханан, подавляя шум голосов, загудевших после слов Бьёрна про заговор. — Кейсара ди Мори не виновна в гибели своего наставника Кьестена де Торна — ни умышленно, ни случайно.
Глава 39. В которой я играю и выигрываю
Император вышел вперед, скинув накидку, что поблескивала на солнце, и передав её двум стоящим рядом: темноглазой гибкой женщине с сединой в тёмных волосах и высокому мужчине со стальным взглядом.
Сиркх остался в тонкой рубахе — говорили, ему уже шестой десяток, но сейчас он выглядел так, будто время обошло его стороной, а внушительный рост и отточенные, высеченные из скалы, черты лица не оставляли ни малейшего сомнения: он был тем, кто владеет этой землёй.