Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
— Если я рухну на поле, это будет очень показательно… — Я горько усмехнулась, чувствуя себя выжатой до дна. — Но мне надо сказать тебе кое-что…
— Не бойся, — тихо выдохнул он. — На этот раз я среди судей, — Бьёрн говорил медленно и отчетливо, будто хотел поделиться со мной хоть крупицей своей силы. — Мне позволили следить за ходом событий.
Он взглянул на меня так, как только он умел — внимательно, мягко, но предупреждающе. И я поняла: не сейчас. Вопросы — потом. Здесь, среди стражи и чужих ушей, слишком опасно говорить и полуслово.
Я
Гонг без всякой жалости возвестил начало новой игры. Я двинулась к своей команде медленно, как будто во сне, с трудом ощущая землю под ногами, и замерла, оглядывая знакомые лица. Упрямое лицо Ильхаса, сжатые губы, напряжённая челюсть. Взгляд Тьяры — недоверчивый, но в нём было то, что я особенно ценила сейчас: беспокойство. Арден кивнул с чуть поднятой бровью — подбадривающе, по-дружески, как будто мы готовились не к войне, а к сцене в спектакле.
Равенс и Аиша держались немного в стороне. В их жестах, лицах, не было ни тени воспоминания о нашей недавней встрече в подземелье. Они были просто игроками. Просто членами команды. Просто… слишком хорошими лжецами.
Серьезно?.. Типичное испытание дарханов в этом монастыре. Император превратил игру в поле сражения, где мы должны доказать, что достойны доверия, и Ойренахта перестала быть игрой. Особенно теперь, сразу после суда, будто так и должно быть — никакого времени на восстановление, на размышления, на дыхание. Только новый этап, и на нём я лишь одна из фигур, которую двигали по игровому полю Четверо богов.
Они сохранили мне жизнь и свободу — но на что обменяли? Не стал ли этот ход способом заманить “короля”— императора — в ловушку и захватить, как захватывают зелёный камень в тафле, окружая его чёрными-тенями с четырёх сторон. Словно невидимые пальцы со знамёнами Покровителя уже скользят по полю, расставляя сеть тонких, почти незаметных, но смертельных капканов.
Действительность расплывалась. После бессонной ночи, дурманящей встречи с бородатым, суда, речи Сиркха, всего этого света, грома и тишины — я чувствовала себя, как героиня чужого сна.
— После… гибели Кьестена, — напряженно начал Ильхас, — я остаюсь капитаном и главой нашей команды. И я хочу, чтобы каждый из вас это понял: это перестало быть просто игрой. Ни шуточек, ни безопасных ходов. Каждый из нас должен идти до конца. Мы не имеем права проиграть — не после всего. Мы задолжали эту победу Кьестену де Торну. Да и император хочет увидеть сильнейших из магов!
Он говорил без привычного задора — ровно, тяжело, как человек, взваливший на себя больше, чем рассчитывал. Тот Ильхас, которого я знала до этого, мог фыркнуть, вставить шпильку или сделать вид, что всё происходящее — лишь очередная проверка дарханов. Но этот был другим, серьёзным до дрожи, говорил твёрдо, почти жёстко, и будто всё ещё не хотел верить, что Кьестена больше нет.
— Я хочу быть одним из защитников, — предложил Равенс, разминая плечи.
Хочет
— Может быть я могу пойти в тени? — тут же произнесла я. — Я не справляюсь с задачей защищать базу. Плохо вижу соперников.
Удивительно, но мысль быть рядом с Ильхасом и Тьярой сейчас казалась почти спасением. Эти двое, несмотря ни на что, точно стояли на стороне императора. А значит, хотя бы в этой партии никто из «своих» не воткнёт нож в спину. Хотя едва ли это сильно поможет в игре, где проверка границ и внедрение на территорию противника — основная задача!
Но вмешался Арден:
— Я буду защищать и базу, и тебя. Тем более, — он бросил взгляд куда-то вверх, в сторону, где за деревьями угадывались наблюдатели, — теперь обещали отследить каждое нарушение. Мы все под надзором.
Ильхас коротко кивнул и, ни у кого больше не спрашивая, расставил всё по местам:
— Равенс заменит Эрина в защитниках, Эрин, пойдешь в тенях рядом со мной, если что — просто помешай противникам пробежать мимо, благо ты у нас для этого достаточно внушительный. — В лёгкой поддёвке Ильхаса не было идевательства, и в этой шутке он даже умудрился заставить целителя фыркнуть. — Остальные по местам.
Голос нашего капитана звенел от напряжения, хоть он был и одним из лучших на практиках по управлению словом. Но сейчас ставки были так высоки, что это чувствовали все. И играть в команде с той, которая едва доказала свою невиновность…
Ильхас заметил мой взгляд и, подойдя ближе, схватил в объятия и многообещающе прошептал:
— А после игры ты мне всё расскажешь — что случилось с Кьестеном и почему.
От него пахло жаром и потом, но не противно, а от тепла его тела шла живая, буйная энергия, которой я так и не научилась пользоваться. Я замерла, не зная, как дышать.
И ведь пыталась рассказать все ещё Бьёрну! Но упрямые дарханы, к которым он принадлежал, похоже, считали, что им не нужны мои пустые слова и они разберутся со всем сами. Что ж, посмотрим. Вдруг я их недооцениваю?..
Не посмеет же Равенс сделать что-то прямо во время игры?
— Хорошо, — пробормотала я, чувствуя себя в объятиях Ильхаса так, словно он больше не враг.
Я горько усмехнулась сама себе. Как бы меня ни тянуло к Бьёрну, он казался с каждым мгновением всё более недосягаемым. Словно пропасть между нами ширилась, и раскол, вбитый кодексом дарханов, их дурацкими правилами, откинул друг от друга.
А Ильхас — дерзкий, самоуверенный, но настоящий и упрямый, и как будто готов на большее ради меня, от которой едва не отвернулся весь Сеттеръянг.
Может быть, даже Бьёрну так было бы лучше?! Чтобы я оставила его в покое и не ломала судьбу, заставляя раз за разом спасать и преступать границу, которую нам очертили.
— Я обязательно всё расскажу, если останусь жива, — прошептала я Ильхасу едва слышно, чувствуя, как подкрадывается смертельная усталость. Можно ли ему верить?! Хоть кому-то сейчас можно?.. Я уже ни во что не верила. — Просто давай выиграем.