Дайте собакам мяса
Шрифт:
— Это было несложно, — скромно сказал я. — Но эта работа не одного дня, а в долгую, системно, нужно время, чтобы подорвать доверие к этому их печатному органу. Чтобы за него не деньги давали, а в морду.
Денисов наконец улыбнулся. Кажется, этот аргумент он использует уже завтра, когда будет доказывать тому же Андропову, что ради высокой цели большевики могут и должны врать и устраивать провокации. Правда, это шло вразрез со всеми служебными инструкциями, но тут больше подходил девиз инквизиторов. И ещё я на всякий случай скрестил пальцы, понадеявшись, что мои начальники не проведут напрашивающиеся аналогии с печальной памяти тридцать седьмым годом, к которому
* * *
У меня никогда не было иллюзий относительно чистоты рук сотрудников Комитета. У нас в будущем мои коллеги регулярно попадали в криминальные новости — то рэкетом займутся, то взятки вымогают, то ещё что подобное учудят. В восьмидесятые и девяностые «кровавая гебня» вообще куролесила по полной программе, хотя в некоторых кругах их «крыша» считалась лучше, чем «крыша» от милиции, но более жестокой.
Конечно, большинство ребят из КГБ просто работали на благо страны — в меру своих способностей, но никто и не ждал от них чудес. Добывали секреты потенциальных врагов, ловили шпионов, обеспечивали секретность… Отдельных отщепенцев можно не учитывать — в процентном отношении их было столько, что и под микроскопом не разглядеть, хотя нагадить каждый из них мог серьезно.
Но даже сейчас, на 55-м году советской власти, в стране оставались рудименты старого режима, когда службы безопасности в первую очередь были лояльны власти, а не всему народу. В тех же Сумах полковник Чепак мог пробить квартиру матери прикомандированного заместителя не за красивые глаза, а потому, что все годы службы в этой области грамотно закрывал эти самые глаза на одно и открывал на другое. Он даже со мной почти не стеснялся, прямым текстом приказывая не лезть в националистическое кубло — возможно, по личным соображениям, а, возможно, по просьбе сверху. А что творилось на верхних этажах Лубянки или нашего управления… До «моего» Орехова долетали только отголоски, но и их мне было достаточно, чтобы понять: в Москве всё то же самое, что и в Сумах, только ставки значительно выше.
Например, Андропов активно скрывал сына от первого брака — и боже упаси кому-либо начать копать в этом направлении. В будущем я читал немало теорий о том, что этот всесильный глава КГБ вообще перекорежил всю свою официальную биографию, а потом устранил исполнителей, чтобы до правды никто не докопался; на вопрос, откуда тогда дровишки, исследователи обычно не отвечали. Впрочем, в информацию о старшем сыне я верил — брошенные дети часто тяжело переносят развод родителей. Сын от второго брака вроде тоже пил, но умеренно; ходили слухи, что он ведет жизнь обычного мажора — этот термин ещё не был в ходу, хотя явление имелось, — но лезть в это дураков не было. Я подозревал, что подобные тайны имелись в прошлом у каждого члена Политбюро или ЦК. О загулах дочери Брежнева даже сейчас ходили легенды, хотя пересказывали их с оглядкой, но недавно она, можно сказать, остепенилась — вышла замуж за милицейского подполковника Чурбанова, который уже трудился заместителем начальника Политуправления МВД. Но и в этом направлении копать тоже категорически не рекомендовалось. [2]
В общем, спецслужбы даже сейчас были очень странным местом, в котором вполне уживались чистые руки и предельная меркантильность отдельных персон. Найти среди тех, кто у нас служит, несколько человек с гибкой совестью можно было легко — правда, никто не даст гарантии, что кто-то из них не сольет операцию западной прессе, что сильно смажет эффект. С другой стороны, операции ФБР постоянно оказывались на виду, но никого это не смущало. В конце концов, важно лишь то, чтобы потенциальный враг не был уверен в качестве поступающей информации, а всё остальное можно было счесть сопутствующими
Впрочем, ставку на эту игру я не делал. Это действительно была очень долгая история и с неясным результатом. Но мне важно было вкинуть руководству КГБ идею игр в серой зоне законодательства и на грани фола не только за пределами страны, чем уже занималось Первое Главное управление — товарищ Молодый соврать не даст, — но и в области ответственности «Пятки». [4]
* * *
Денисов всё же не стал брать меня за шкирку — видимо, смирился, что завтра будут бить его одного. Нового кабинета мне пока не выделили; первое совещание моя группа проводила в том актовом зале, в котором я полгода назад осознал себя в теле Виктора Орехова. Но если презентация плана пройдет удачно, помещение мне дадут быстро — не такое большое, как у Алидина или Денисова, но солидное. В конце концов, группа у меня была не маленькая — шесть человек списочного состава с правом привлекать дополнительные силы. Но этим я пока злоупотреблять не стал.
Поэтому я спокойно вернулся в ту комнатушку, которую несколько лет делил с Максом, и застал приятеля за бурным обсуждением возможного места встречи — видимо, с агентом, который не хотел тащиться туда, куда его зазывал Макс. Увидев меня, он заговорил потише, а вскоре и вовсе положил трубку.
— Удачно? — спросил я.
— А куда этот крендель денется? — Макс махнул рукой. — Вечно выделывается, на улице встречаться не хочет, предлагает кафе или ресторан, надеется пожрать на халяву. Но фиг ему!
Я улыбнулся. У «моего» Орехова тоже были клиенты, которые надеялись урвать от сотрудничества с Комитетом что-то материальное. Меры борьбы с ними были стандартными, так что никаких ужинов под водочку им не светило никогда — разве что они притащат что-то по-настоящему ценное, за что не жалко и заплатить. Но такое случалось чрезвычайно редко — у Макса, кажется, было разок, а у Орехова — ни разу.
— Правильно, — сказал я. — Как сам? А то с этой суетой даже не поговорить толком. Свадьбу уже запланировали?
— А как же! — радостно отозвался он. — В сентябре собираемся. Уже всё обговорили, тебе свидетелем быть, официально потом приглашу, это даже не обсуждается. А вот свидетельницей… Ольга думала Ирину позвать, но раз у вас так, то, наверное, не стоит?
Этот вопрос он задал очень осторожно.
— Да нет, почему же, можно и её, — сказал я. — Мы же не разругались вусмерть и друг на друга кидаться при встрече не будем. Главное — не заставляйте нас целоваться, а остальное мы как-нибудь, думаю, переживем. Но вообще советую сначала познакомить Ольгу с Татьяной, вдруг она передумает Ирину звать? Хотя у неё как раз срок подойдет… В общем, ближе к теме сообразите, что делать. Я тут могут только совет да любовь пожелать, да о подарке думать.
— Татьяну… — Макс задумчиво постучал пальцами по столу. — Она же актриса?
— Именно, — кивнул я. — В Театре на Таганке работает… вернее, сейчас в отпуске, но через сезон снова собирается вернуться на сцену.
— Круто! Прямо с Высоцким работала? Кого ты убил ради неё?
Я мысленно вздохнул, но скрывать некоторые вещи было бессмысленно. Всё равно скоро наша история станет достоянием общественности… не всей, конечно, но за пределы театральной клаки точно выйдет. Да и не видел я большой беды в том, что Макс узнает, кто такая Татьяна Иваненко. И пусть узнает от меня, а не от своих осведомителей.