Делай, что должно

Нерода Маргарита

Лейтенант Петрушин, все еще с лычками и “кубарями” в петлицах, был занят. Он привычными движениями обтесывал колышек, и вроде бы ничем другим не интересовался, но вдруг произнес, не крикнул, а именно произнес, но так, что далеко слышно:

— Веревку недотянул, болтаться будет.

Старшина медсанбата, наравне со всеми занимавшийся устройством навеса, ответил — “Виноват, товарищ военфельдшер!” и, действительно, со всем старанием выбрал слабину.

А Петрушин, будто спиной почуяв приближение начальства, воткнул топор в бревнышко, поднялся и без шика,

но четко отдал честь:

— Товарищ начальник медсанбата, разрешите доложить! Приемно-сортировочное расширяем. Навес делаем, человек на тридцать будет. Хозяйство медсанбатовское в порядке, кухни вылужены, не текут. Палатки в исправности.

— Кузьма Васильевич, что с подводами у нас? — тут же спросила его Митряева. Не по уставу, но видно, что дело было серьезным и очень ее заботило.

— Две наладил как сумел. А дальше уже колесник нужен, я как мог подлатал, а обод согнуть — приспособы нету. Товарищ командир, — обратил он взгляд к Огневу, — Колесник о как нужен! Только подводами и живем, бензину считай на донышке, транспортный взвод не даст соврать.

— Вольно. Вы же по штатному расписанию помощник командира сортировочного взвода? А хозяйством старшина должен заниматься?

Петрушин вздохнул:

— Да что там тот старшина. Мальчишка еще.

Действительно, кряжистый и бородатый фельдшер смотрелся не то отцом, не то даже дедом старшины.

— То, что помогаете младшему товарищу — хорошо, хвалю. С топором обращаетесь тоже отлично. Но мы сейчас в обороне да на спокойном участке. Будет поток раненых — вам присесть некогда будет, не то что за хозяйством следить.

— Оно так… точно, — снова вздохнул Петрушин, и показалось Огневу, что стоят перед ним два человека, один — офицер, а другой — колхозный бригадир.

— Послезавтра в девять ноль-ноль чтобы мне о состоянии хозяйства доложил старшина. Вам в свободное время заниматься хозработами не возбраняю, но без вас производительность труда не должна упасть вдвое.

— Это вы меня, товарищ майор, ко всему хозвзводу приравняли сейчас?

— На вид так и есть. Ну, может, польстил немного… хозвзводу. В общем, главное ваше место — на сортировке.

— Так точно, на сортировке.

— Продолжайте, хорошо работаете.

В эвакуационно-транспортном взводе наблюдался очевидный некомплект всего, и людей, и машин. Командовал временно сержант, хотя по штату должность эта была лейтенантской. Санитарные машины, уже военного времени, с сильно латанными дощатыми кузовами, служба снабжения дивизии горючим не баловала. Над "ГАЗиком" без правой двери колдовал шоферский консилиум из трех человек, в поту и машинном масле до глаз.

Но сержант дело знал, четко доложил, сколько машин в наличии, сколько на ходу, какой запас горючего и какие запчасти понадобятся скоро, а какие были дозарезу нужны еще неделю назад.

Машины стояли в перелеске, так, чтобы с воздуха не засекли. Тут же на березе красовалась свежая табличка: "Пост ПВО, отв. сержант Лукьянова".

Пост представлял собой висящее на дереве ведро без дна, выкрашенное в уставной зеленый цвет. Рядом на веревке покачивался большой молоток.

— Пост наблюдения за воздушной обстановкой. Удар молотком в ведро — тревога, — докладывала, вытянувшись

в струнку, невысокая плотная девушка с двумя короткими косичками, торчащими из-под пилотки. С одной стороны петлицы младшего сержанта, с другой — на “треугольник” больше. Полумладший сержант. Крепкая девочка, но чтобы пройти по росту, на цыпочки вставала.

На ведре кто-то даже черной краской художественно изобразил условный немецкий самолет, с носом от СБ и хвостом от “мессера”.

— Это я, допустим, понял. А где наблюдатель?

— Так налета же нет!

— И почему у вас, товарищ сержант, на одной стороне два “треугольника”, а на другой один? Вы что, слева младший сержант, а справа сержант?

— В военторге только три было. Я знаю про погоны, но пока не привезли совсем. Я понимаю, порядок должен быть….

Судя по тону, мысль о порядке ей вколачивали в голову долго и тщательно, промахнувшись при этом мимо разума.

Командиром госпитального взвода оказалась невысокого роста женщина чуть постарше Митряевой, с русыми, не по возрасту тронутыми сединой волосами и немного иконописным лицом. Почему-то тень усталости и тревоги на женском лице издавна вдохновляла именно иконописцев.

Капитан медслужбы, и тоже с самодельными погонами на прежнего образца гимнастерке.

— Капитан Маркелова Татьяна Степановна, — отрекомендовалась она.

У Маркеловой оказался хоть небольшой, но уже боевой опыт, переведена из ППГ, где была врачом-ординатором. Но рассказывала она об этом скупо, предпочитая только отвечать на вопросы. Не сработалась с кем-то? Тоже может быть. О довоенном опыте комвзвода говорила более охотно. По гражданской профессии она врач "скорой помощи", из Москвы. Первых раненых увидела еще там, после бомбежек. Искренне обрадовалась, узнав, что новый командир тоже москвич.

Проживал личный состав компактно, для командования — две небольших палатки. Тут же хранилось самое ценное, пожалуй, наследство покойного майора Левина — библиотека. Раза этак в три больше той, что ездила с Огневым в саквояже еще с Финской и бесследно сгинула теперь в Крыму.

Библиотека, собранная специально для медсанбата, хранилась в специально под нее отведенном ящике из-под минометных мин, обитом изнутри клеенкой, и снабженном прочными защелками, чтобы не ничего не промокло и не потерялось. А еще сразу два (по нынешним меркам — ценность огромная) Рива-Роччи, отечественный и трофейный, под них тоже транспортировочный футляр, вполне способный защитить если не от случайного осколка, то от небольшого камня.

И записи. Об операциях, сортировке, ошибках и поисках решений. Две фабричные тетради, одна самодельная, аккуратно прошитая.

— Здесь его записи обо всех наших сложных операциях. А этот хирургический атлас Лев Михайлович еще из Новосибирска с привез. А эти — с конференции. Выписывал, обменивал, обратите внимание, тут по два-три экземпляра, специально для ознакомления всего персонала, — с явным удовольствием объяснял капитан Федюхин, земляк покойного командира, молодой и очень быстрый в движениях. До появления начальства он вдумчиво читал декабрьский номер “Военно-медицинского журнала” и встав для приветствия, аккуратно положил его раскрытым на стол, обложкой вверх.