Дело с ящеркой

Lupa

Но прежде чем Стайлз успел хоть как-то отреагировать, мимо него пронесся Дерек, сцапал своего дядю за грудки и от души вмазал ему по роже. Питер улетел в дальний конец депо и смачно впечатался в другой остов. Стайлзу немедленно захотелось поаплодировать такой экспрессии — и он не стал себя сдерживать.

— За технику пять баллов, за исполнение — четыре с половиной, — выдал он.

Дерек полуобернулся к нему и приподнял бровь, как бы спрашивая, почему минус полбалла.

— Если бы пробил стену, было бы пять, — охотно пояснил Стайлз.

Заскрипел

покореженный металл, и вот Питер уже как ни в чем не бывало отряхивался от пыли, стоя рядом со здоровенной вмятиной в бывшем вагоне.

— Какие вы злопамятные, — посетовал он.

— Убирайся, — прорычал Дерек, и Стайлз почти физически ощутил исходящие от его тела темные, яростные флюиды. Кажется, вокруг него даже воздух зарябил. — Я не отдам тебе стаю.

Питер фыркнул.

— Да не больно-то надо. — Он демонстративно посмотрел на ногти правой руки и принялся полировать их об обшлаг куртки. — Вопреки расхожему мнению, я не стремлюсь быть альфой.

Стайлзу было что на это возразить, но Питер будто предчувствовал неотвратимо грядущий вопрос.

— Да, я стал альфой, но это было случайно… э… неосознанно. Что вы хотите от волка, который не один год провалялся в коме? — Питер повернулся к Дереку и покачал головой. — Дорогой племянничек, тебе должно быть стыдно — негоже вымещать на родном дяде свои неудачи и поражения. Тем более когда он слабее котенка. — Он поднял левую руку и медленно покрутил ею, показывая здоровенный лиловый синяк, который даже и не думал бледнеть — хотя у Дерека такие синяки дольше пары минут не задерживались, это Стайлз знал точно. — И я пришел, чтобы тебе помочь.

Стайлз хихикнул, заработав от Дерека недовольный взгляд. А что такого — смешно же.

— Мне не нужна помощь сумасшедших, — глухо пророкотал Дерек, складывая руки на груди.

— Ой ли? — Питер выразительно посмотрел на Стайлза, но тот предпочел не реагировать на подобную провокацию. Он просто подросток, переживший стрессовую ситуацию. Вон, спросите хоть школьного психолога, она подтвердит. — В твоей ситуации перебирать… недальновидно.

— Мне не нужна твоя помощь, — недовольно уточнил Дерек.

Питер криво ухмыльнулся:

— Даже если мне кто-что известно о каниме? Например, о том, как с ней справиться.

Стайлз навострил уши и бросил на Дерека предупреждающий взгляд. Как бы ни было противно это признавать, но Питер был прав: пока что из «сундуковых книг» они не узнали практически ровным счетом ничего — во всяком случае, ничего нового. И если чокнутый внезапно воскресший дядюшка Дерека действительно кое-что знает… они не могут просто так его выгнать. Дерек-то точно потом себя поедом заест — Стайз был в курсе, что тот считает себя виновным в появлении чертовой ящерицы, и вряд ли что-то могло бы его переубедить.

Дерек стал еще мрачнее — если такое вообще возможно — и буркнул:

— Говори.

Питер демонстративно закатила глаза, но быстро понял, что тут его бенефис энтузиазма

не вызовет, и перестал фиглярничать.

— Канима — оборотень, и ее можно исцелить, назвав именем, данным при крещении, — выпалил он.

Дерек фыркнул.

— Чушь. Это миф.

Питер отлепился от покореженного вагона, внезапно став таким серьезным, каким Стайлз, наверное, никогда его не видел.

— Любой миф имеет свои корни. Имя — это сущность любого из живущих. Канима не помнит своего имени, поэтому ищет хозяина — того, кто заполнит пустоту. Она не знает себя, не имеет корней… ничего не напоминает?

Стайлз ощутил короткий укол, как будто занозу под пальцем. Джексон сирота, и да, теория Питера идеально в это укладывается. Но вдруг откуда-то из глубины, куда Стайлз предпочитал никогда не заглядывать, всплыл давнишний, задавленный горой лет вопрос: а почему сам Стайлз скрывает свое имя? Не самое худшее из возможных, честно говоря. Но он все равно прячет его так, что даже Скотт, даже Скотт, с которым они дружат… лет восемь минимум, не знает. Потому что он тоже не знает себя? Не уверен, что знает? Или знает слишком хорошо?

— И что, достаточно просто назвать его имя, и Джексон резко перестанет быть канимой и станет полноценным членом общества? — вторгся в размышления Стайлза хриплый и полный сарказма голос Дерека. Стайлз встряхнулся и запихал опасные мысли поглубже.

Питер впервые за все время опустил взгляд.

— Нет. Недостаточно. До канимы можно докричаться лишь через сердце Джексона…

— Как будто оно у него есть, — с коротким, жестким смешком перебил его Дерек.

Питер вскинул глаза, и Стайлз внезапно увидел в них нечто странное, нечто настолько не на своем месте, что пару вдохов даже подумывал, что ему почудилось. Потому что это была печаль.

И… нечто, весьма болезненно напоминающее любовь.

— У Джексона есть сердце, — наконец сказал Питер. — Но найти его может лишь один человек… — Он запнулся на мгновение, и Стайлз почти воочию увидел, с какой неохотой звуки пробираются меж стенками его горла. — Лидия. — Питер резко втянул воздух, но продолжил все так же ровно: — Если кто и способен исцелить Джексона, то это Лидия. Это наш единственный шанс.

Дерек нахмурился.

— Но почему?

— Нельзя недооценивать силу любви. — Питер усмехнулся, отчего складки вокруг его рта обозначились резче. — Даже такая мертвая тварь, как я, это понимает.

И внезапно Стайлз тоже понял.

И, возможно, то, в каком облике Питер являлся Лидии, тоже обрело смысл.

Нельзя недооценивать силу любви.

— Ладно, — проворчал Дерек. — Но для этого нужно как минимум свести их в одном месте, и желательно, чтобы Джексон был уже ящ… канимой.

— А, вот вы где! — из-за вагона вышла Мэдисон. — Дерек, ты забыл телефон и поставил его на вибрацию. Тебе уже третий раз звонят. — Она с легкой печалью улыбнулась Стайлзу: — Идиотский сундук, ни унции полезного.