Демократы

Есенский Янко

— Ему придется помалкивать.

— Нашему президенту? — ужаснулся Ландик; его даже отбросило от стола. «Эта рыжая соломка смеет так говорить о самом большом человеке в Словакии?! Дрянная заноза хочет уколоть краевого президента?! Это же почти богохульство! — пронеслось у Ландика в голове. — Может, я ослышался?» Он повторил вопрос:

— Наш пан президент должен помалкивать?

— Да, должен помалкивать.

Сомнений не оставалось, теперь Ландик расслышал как следует.

Чиновник, когда его выдвигают кандидатом в парламент, освобождается от службы. Это верно. Президент

не имеет права сказать: «Не разрешаю». И это верно. Но чтоб он помалкивал — немыслимо!

Когда шеф президиума доктор Штястный доложил президенту о выдвижении Ландика в кандидаты, тот скривил физиономию, как будто раскусил кислую ягоду, и строго спросил:

— Опять? — А помолчав, добавил: — Скажите, пожалуйста, сколько у нас этих политиков?

Доктор Штястный был в этот день необыкновенно рассеян. С утра его мучила мигрень, и он все воспринимал с трудом, не вдумывался в суть дела, понимал все слишком буквально. И на последний вопрос он ответил как будто правильно, но не то хотел узнать президент.

— В республике шестнадцать миллионов граждан — мужчин, женщин и детей, следовательно, таких, что имеют отношение к политике, наберется миллионов двенадцать. У нас нет точных статистических данных. Статистическое управление в этом отношении еще…

— Не то! — перебил его президент. — Я спрашиваю, сколько у нас активных политиков?

— В палате депутатов триста человек, в сенате…

— О господи! — взмолился президент. — Сколько у нас чиновников-политиков?

— У нас?

— Боже мой! У нас, у нас!

— А-а! Сколько депутатов среди наших служащих? Это имеет в виду пан президент?

— Это, это!

«Точный вопрос — точный ответ», — подумал главный советник Штястный. Губы его зашевелились. Он считал в уме. Потом вынул блокнот и полистал его.

— Давайте я вам помогу, — мягким тоном произнес президент. — Будем считать по партиям. Итак: Чехословацкая республиканская партия земледельцев и мелких крестьян… Нет, так долго. Лучше по их партийным лозунгам. Минуточку. Кто «За бога и за народ»?

— Все. Кто же против бога и против народа? — поспешил ответить глава президиума.

— О господи! Не то! Я спрашиваю — по «лозунгам» партии. Поймите меня, наконец: кто из наших чиновников выступает под знаменем, на котором написано: «За бога и за народ»?

Штястный огляделся, словно хотел увидеть, кто же ходит по комнате со знаменем. Никого не обнаружив, он немного смешался. Проклятая рассеянность!

— «За бога и за народ»? — переспросил он, заглядывая в блокнот. И вдруг его осенило: — Пан президент имеет в виду словацкую людовую партию?

— Да…

— Трое.

— Кто только «За народ!» — без «бога»?

— Словацкая национальная, — улыбнулся Штястный счастливой улыбкой, уразумев, наконец, чего хочет пан президент. — Никого.

— Кто «За народ и демократию»?

— Национально-демократическая! Никого.

— «За народ и трудящихся»?

— Национально-социальная. Двое. Швейцар Изакович и служащий Черный из отдела городской полиции. Светлая голова.

— «За трудящихся» — без «народа»? Тьма, наверное?

— Тьма? Не знаю такого.

— А-а-ах! — морщась,

замахал рукой президент. — Что с вами? Тьма — то есть уйма. Думаю, что этих будет много. Вы не знаете такого выражения?! «Народу собралось тьма тьмущая», — привел он пример из словаря для наглядности.

— Мы сегодня никого не собираем, — перепугался Штястный и подбежал к окну — посмотреть.

— Ах, да всё не то! — остановил его президент, поймав за локоть. — Я спрашиваю, много ли у нас социал-демократов?

— Двое, — вернулся шеф президиума, торопливо отыскивая что-то в блокноте.

— Эх, насолить бы этим!

Государственный советник поднял недоуменный взгляд на президента.

— Это тоже политический лозунг?

— Нет, я так… «Пролетарии всех стран соединяйтесь!»?

— Никого.

— А вот с этих я бы спустил шкуру, — угрожающе воскликнул президент.

Шеф президиума улыбнулся, понимая, что это только слова, всплеск бессилия.

— «Itt 'elned halnod kell»? [27]

— За венгров?

— Я думаю — никого?

— Венгры бывают разные. За венгров без «христианства» — никого. За венгров с «христианством» — никого.

27

«Здесь жить тебе и умереть» (венг.).

— А за немцев?

— За немцев — «рабочих» без «народа» — никого. За «немецкий народ» без «рабочих» — никого, — затараторил и разом умолк доктор Штястный.

— «Да здравствует Гайда!»? {114}

— Фашисты? Никого.

— «Ubi bene, ibi patria!»? [28]

— Евреи? Никого.

— «Вперед, в Палестину!»?

— Сионисты? Никого…

— «Платите, но только нам!»?

— Партия кредиторов? Никого.

— «Никому не платим!»?

114

Гайда Рудольф (1892—1948) — чешский политический и военный деятель, один из организаторов чехословацких частей в России, создатель фашистской партии («Национальная фашистская община») в Чехословакии.

28

«Моя родина там, где мне хорошо!» (лат.)

— Партия должников? Странно; таких у нас больше всего, а в партии — никого нет!

Наступила пауза. Президент вспоминал.

— Какие есть еще лозунги?

— Как будто все, — установил шеф президиума с помощью блокнота.

— Сколько же всего?

— Двадцать три.

— Ошибка. Вы перечислили мне всего десять. Видите мои пальцы?

И протянул под нос Штястному обе руки с растопыренными пальцами. При подсчете он держал их за спиной и загибал пальцы.

— Всего десять.