День Дьявола
Шрифт:
– Именем Божьим, Аминь! – закончил Демид.
Я видел, как он прищурил глаза и сжал зубы. Такие лица бывают у людей, которые ожидают, что сейчас их окатит ледяной водой. Демид знал, что сейчас произойдет что-то очень неприятное. Он уже видел такое. Он приготовился к этому.
И… И ничего не произошло.
Часы на моей руке все так же ритмично тикали. Мы стояли и смотрели на знак в центре нашего круга, на ровные красные язычки восьми свечей, смотрели друг на друга. Смотрели все более недоуменно. Ничего не произошло, и не собиралось происходить.
–
– Помолчи, – прошипел Демид. – Подождите… Подождите немного…
– Не будет никакого демона! – взвизгнула Лурдес. Она сорвалась со своего места и решительно зашагала к Демиду.
– Стой на месте! – заорал Демид. – Ван же предупреждал тебя, goddamned fury [153] , чтобы ты не куролесила! Умерь свои страсти! Ты сейчас все испортишь!
– Это ты все испортил! – Лурдес толкнула Демида в грудь, он не удержался и сделал шаг назад со своего места, обведенного красным мелом. – Ты – самоуверенный болван! Ты ни черта не знаешь! Ты делаешь все неправильно, а времени у нас осталось в обрез! Нет у нас времени на твои идиотские эксперименты. Неужели ты ничего не слышишь?! Ты же тоже телепат, черт тебя побери! Разве ты не слышишь, что говорит Дьявол?
153
Проклятая фурия (англ.).
– Ты с ума сошла… – пробормотал Демид. – Господи, вот невезение! Попались мне помощники сумасшедшие. Ты не должна слышать демона. У тебя обруч на голове, он защищает от посторонних мыслей…
– А я все равно слышу его! – Лурдес наступала на Демида и он вынужден был отходить назад. – Слабо, но слышу! Он смеется над нами. Он говорит: "Они все делают неправильно! Они – ослы, они не могут даже правильно понять подсказки!" Он говорит: "Никогда мне не попадалось таких тупых Пятерых. Они не успеют!"
– Демид, – вмешался я. – Может быть, дело в том, что ты не знаешь истинного Имени демона? Помнишь, ты говорил? Это то, чего не хватает в твоем заклинании.
– Дело не в этом… – Демид торопливо шагал ко мне, словно надеясь спастись от Лурдес, поговорить с нормальным человеком. – Понимаешь, Мигель… Словесная формула, которую я произнес, еще не изгоняет демона, она только как бы выдергивает дух его на поверхность. Что-то должно было произойти обязательно. И – ничего… Даже кольца не сработали.
– Значит, все-таки что-то не так?
– Что-то не так, – удрученно признался Демид.
– Демид – не профессионал! – заявила Лурдес. – Он возомнил о себе слишком много. Ван, может быть, ты что-то скажешь? Мне кажется, что ты умнее, чем этот гений демонологии.
Ван молчал.
– Я знаю, – сказала вдруг Цзян. – Мы забыли. Была подсказка… Мы пропустили очень важное. Мигель, ты чувствуешь силу? Свою большую СИЛУ?
– Нет, – сказал я. – Ничего я не чувствую.
– Мы не обратили внимание. Там, в послании де Балмаседы, было написано… Я сейчас вспомню. "Два самых страшных для Дьявола качества должны будут слиться воедино. И только
– Что ты имеешь в виду? – На этот раз я покинул свое место и быстро пошел к Цзян. – Какие два качества?
– Одно – это СИЛА. Это ты, Мигель. А второе – ЛЮБОВЬ. Это я. – Любовь… Нам нужно слиться воедино.
– Я не совсем тебя понимаю.
– Почему это ты так решила? – раздался голос Лурдес. Она, кажется, все уже поняла. – Может быть, должны слиться СИЛА и СТРАСТЬ? Это тоже может победить Дьявола!
– Ань Цзян права. – Тихий голос старика вдруг перекрыл все наши крики. – Сила и любовь. Конечно, как я мог это забыть? Вы должны быть вместе. Вы должны действовать, как единое целое, Мигель и Цзян. Только тогда, Мигель, ты обретешь свою большую СИЛУ, которой нам сейчас не хватает.
– Но как это можно сделать? – Я все еще недоумевал. Я был самым тупым здесь, на этой платформе. Правильно говорят: сила есть – ума не надо.
– Все уже давно поняли, – Цзян положила руки ладонями мне на грудь, посмотрела мне прямо в глаза и мне стало не по себе от ее любви, обволакивающей как туман. – Мы должны с тобой слиться в любви. Совсем, понимаешь? Мы должны с тобой стать единым. Должны заниматься любовью.
– Ну, не сейчас же?
– Сейчас, – твердо сказала Цзян.
– Я – против! – выкрикнула Лурдес и топнула ногой. – Вы сбрендили, ей-богу! У нас остается двадцать минут, а вы собираетесь устраивать тут секс-шоу! Цзян, отойди от Мигеля! Он мой!
– Он будет твой… – Цзян говорила тихо, но руки ее действовали, медленно стягивали маечку. – Он будет твоим, Лурдес. Но сейчас он – мой. Я люблю тебя, Мигель…
– Я люблю тебя, Цзян, – прошептал я и дотронулся до ее рта губами.
– Ostia puta! – Лурдес рванулась к нам с явно агрессивными намерениями, но Ван поймал ее за руку.
– Потом тебе будет стыдно, – тихо сказал он. – Им не будет стыдно, что они делали это перед нами. Потому что это – чистое чувство. Это – красота. Это – любовь, земная и небесная. А тебе будет стыдно ту ярость, что не смогла сдержать ты в себе. Тебе будет стыдно, потому что ты обнажилась этим больше, чем они, снявшие свои одежды. Ревность – тоже страсть, но не лучшая из страстей. Но знаешь, Лурдес, не мучайся, и не стыдись этого. Потому что такова твоя внутренняя природа. Здесь такое место – оно заставляет нас проявлять свои истинные чувства. Когда все это кончится, ты снова обретешь себя. Ты станешь сильнее и мудрее, Лурдес, ты успокоишь пламя своей души. Ты – хороший человек, Лурдес, мы любим тебя. Успокойся. Все будет хорошо.
И Лурдес вдруг прижалась к нему, обняла его, спрятала лицо свое. Она не хотела, не могла видеть нас с Цзян. Я не знаю, плакала ли она в этот миг. Но она расслабилась, отдала свою боль Вану.
И Ван тоже не смотрел на нас, он закрыл глаза. Скорее всего, ему не было особого дела до нас. Он что-то тихо говорил Лурдес.
И Демид не смотрел. Он сидел на платформе, спиной к нам, болтал ногами в воздухе, и о чем-то раздумывал. Что-то вырезал из деревяшки свои кошмарным тесаком.
Ферреру я не видел вообще. Может быть, он обиделся и ушел?