День последний
Шрифт:
Когда медведица, изобр азив пляску старухи, утомленная, присела на землю, толпа захохотала.
— Спасибо Станке, славно пляшет! — промолвил краснощекий телохранитель. — Только не та ли это медведица, которая царскую сноху и царевича напугала?
— А хоть бы и та, что из этого? — дерзко возразил Сыбо. — Кабы тот сокольничий не выпустил сокола, медведица сидела бы себе спокойно.
— И то правда, — примирительно заметил другой. — Ведь сокол ей ухо разорвал.
— Благодари бога, чго царевич милостив. Не обмотай дочка боярина Петра веревки и не обнажи во-время бояре своих мечей, как знать, что было бы с царской сно -хой, — снова вмеша л с я толстый телохранитель.—
Толпа громко засмеялась.
— А где боярышня Елена? — осведомился Сыбо, делая вид, будто не слышит смеха. — Станка все про нее спрашивает. Правда, Станка?
Слава боярышне Елене!
Не жемчуг низать ей мелкий,
Не желтые отцовские червонцы...
Тут в дверях появился улыбающийся молодой боярин.
— Поводыри? Входите скорей. Царевич зовет. Только крепче держите медведя, — сказал он и опять скрылся.
Сыбо первым перешагнул порог горницы, за ним — медведица и Гедеон. Войдя, Сыбо снял шапку и поклонился до земли. Потом кинул быстрый взгляд вокруг.
Хотя на дворе еще не совсем смерклось, в горнице было темно, и поэтому вдоль стен горели сосновые лучи -
ны, а в углу перед иконостасом мерцала зажженная Ху-бавелой лампада. Скамьи теперь не было видно: она была вся застлана дорогими мехами и коврами, завалена пышными, как снопы, подушками. На ней сидело человек тридцать: мужчины по одну сторону горницы, женщины по другую. А посредине и выше остальных — царевич с молодой женой. Михаил-Асень, видимо, с нетерпением ждал появления медведицы; увидев, что она, по приказанию Сыбо, кланяется в землю, он расхохотался и тут же кинул поводырю одну пару 1 Молодая сперва не заметила вошедших, занятая двумя своими забавами: обезьянкой, которая таскала у нее еду с тарелки и набивала себе щеки, так что они чуть не лопались, и арапчонком, таращившим во все стороны свои огромные глаза и скалившим прекрасные белые зубы. Но при виде зверя, который так ее испугал у ворот постоялого двора, на лице ее изобразился ужас, смешанный с любопытством, и она крепко прижалась к гордой пожилой женщине, сидевшей направо от нее. Возле царевича сидел Раксин. Выражение лица его было, как всегда, умное и спокойное; и тут, за столом, он глядел вокруг внимательно, следил за порядком. Боярышня Елена находилась неподалеку от маленькой новобрачной; заметив, что та испугалась медведицы, она наклонилась над столом и что-то шепнула ей на ухо. Дальше сидели остальные бояре и боярыни. Византийцы выделялись тем, что держались серьезнее, да еще потому, что переглянулись иронически, когда Михаил-Асень со смехом кинул Сыбо пару. Покрытые тонкими белыми скатертями столы ломились от яств, серебряных кувшинов и графинов, полных пенистого вина. Между блюд прямо на скатерти были навалены горы орехов, изюму, миндаля. Сыбо заметил, что перед каждым пирующим стояла серебряная тарелка, а перед царевичем и его женой тарелки были большего размера и золотые. Вокруг всего стола тянулся общий полотняный утиральник.
Медведица беспокойно задвигалась, зарычала.
— Чего она хочет? — спросил царевич, приподнимаясь, чтобы лучше видеть — Пускай попляшет!
И, наклонившись к маленькой Марии, он что-то шепнул ей на ухо. 23
Сыбо окинул взглядом гостей.
— Чего она хочет, царь? — промолвил он с поклоном. — Подарка от тебя хочет: шелкового платка, как полагается поезжанке, да пряника медового — за то, что веселить тебя будет, да палкой по заднице — за то, что испугала. А коли будет на то твоя царская воля, одари этим всем и поводырей.
Гости засмеялись.
—
— Прощаю, прощаю!— воскликнул царевич, раскрасневшись. — И подарки получат поводыри с медведицей. Теперь же. Можно, протосеваст ‘? — обернулся он к старому боярину.
— Можно, можно, — важно, степенно ответш тот.— Коли дарить — не скупись, щедрой рукой давай; а наказывать, так наказывай по-настоящему. Вот как по-царски следует!
Но царевич наклонился к уху сидящего рядом Ра-ксина и, видимо, повторил ему свой вопрос. Лицо прото-вестиария вытянулось.
— Воля твоя, — тихо ответил он. — Но палки поводыри тоже заслуживают. Ведь это отроки.
Юного Михаила-Асеня такой ответ, видимо, обидел и огорчил. Он призадумался.
— Нет, дядя Раксин, так нельзя! — наконец воскликнул он, ударив в ладони. — Все прощено!
И, забыв о Раксине и протосевасте, вдруг повернулся к Сыбо.
— Сперва пускай медведица попляшет! — нетерпеливо воскликнул он.
— Еще одно надо медведице, царь, только не от тебя, —осторожно начал Сыбо, глядя на одного царевича. — Кто та юнак-боярышня, что на землю ее скинула, как ягненка?
— Кто? — воскликнул Михаил-Асень. — Это Елена, дочь великого прахтора Петра. 24
При этом он указал на Елену и с любопытством спросил:
— Чего же медведица хочет от нее?
Сыбо повернулся к девушке, глядевшей на него с удивлением.
— Боярышня Eлeнa, — поклонившись, начал он. — Слава боярству твоему и юначеству1 Ловко повалила ты на землю нашу Станку, наряд ее праздничный в пыли вываляла. Да она на тебя не в обиде. Протяни ей ручку свою: она ее поцелует, боярышня. И не только поцелует да оближет, а еще и даст тебе кое-что.
— Мешок яблок да бочку меду, — засмеялся один из молодых бояр, задорно глядя на Елену.
— Всякое даяние' благо, коли от чистого сердца идет, — возразил Сыбо, быстро о б ернувш и сь к нему. — Нет, боярин, Станка понимает приличия.
Он поглядел на Елену.
— Вот что она хочет тебе дать, боярышня.
И, вынув из-за пазухи тяжелый золотой перстень, он протянул его, держа двумя пальцами, Елене.
— Перстень! — в один голос воскликнули боярыни и бояре, причем некоторые даже привстали с места.
А юный царевич прибавил:
— Славно, славно! .
И с нова что-то зашептал маленькой княгине, которая ничего не понимала в происходящем.
Елена некоторое время сидела неподвижно, устремив взгляд на перстень, который протяги в ал ей Сыбо. Лицо ее мало-помалу раскраснелось, как пион, потом вдруг побледнело. Она быстро встала и взяла кольцо.
— Это мой перстень, — тихо промолвила она. — Что ты издеваешься надо мной, медвежатник?
Сыбо засмеялся.
— Я так и думал, боярышня. Когда ты дернула веревку, чтобы повалить Станку, он соскользнул у тебя с пальца. Она сама нашла его в пыли на пути к воро-там, когда сокол ...
— Постой, иостой, по в одырь! — громко крикнул Ми-хаил-Асень. — Ты говоришь, сама медведица отыскала перстень? Слышите, бояре? А мы ее голодной держим ... Станот! — крикнул он слуге, который хотел поста в ить на стол большой противень с политым медом и украшенным ягодами кунжута, еше теплым сдобным пирогом. — Не сюда. Нам довольно. Медведице, медведице!
— Нет, погоди, — приб а вил он, когда испуг анный и растерянный слуга уже готовился исполнить приказание: — Не на противне. На золотом блюде!