Десятка Лоу
Шрифт:
Тамань.
А потом, за голосами, я расслышала, почуяла их. Они будто смотрели на меня с ленивым интересом, сытые, удовлетворенные, но все еще рассчитывающие на десерт. Я поглядела на Габриэллу. Она шевелила губами во сне.
— Вставай, — сказала я громко. — Нам надо идти.
— Дай еще шарик.
Я дала его ей, и взяла один себе, чтобы унять голодные спазмы и заставить себя идти. Это помогло, но голоса ветра стали еще громче. Стараясь не обращать на них внимания, я смотрела себе под
Внезапно я поняла, что голоса, которые слышу — это не ветер, а бормотание Генерала. Она разговаривала сама с собой, отдавала приказы, будто сидела в командном пункте. Я дотронулась до ее плеча.
Она взмахнула кулаком, но потеряла равновесие, иначе отправила бы меня в нокаут, как тех мужиков на ранчо. В неверном свете луны блестели ее невидящие глаза с огромными зрачками.
— Генерал? — позвала я.
Габриэлла заморгала и сдвинула брови.
— Лассаль?
Я секунду помедлила.
— Да.
— Лассаль. Свяжи меня с Генералом Теккереем из Северного Воздушного Звена. СО атаковали Тамань. Мы должны ударить.
— Так точно, Генерал.
— Отдай приказ.
— Конечно, — на этот раз она не отбивалась, когда я коснулась ее плеча. — Медики хотят проверить ваше состояние, генерал Ортис, — сказала я дрожащим голосом.
— Опять? — Она автоматическим движением выставила вперед руку, венами вверх. Ее невидящие глаза бегали по несуществующему командному пульту. — Ну? Давайте быстро.
Открыв аптечку, я достала монитор, вставив в него лишь одну батарейку — чтобы он показал мне только основные параметры. Осторожно расстегнув ворот рваного летного костюма, я приложила датчики к ее шее.
При виде шрамов я едва не отпрянула. В лунном свете проступали рубцы хирургических швов. Один толстый шрам вниз от ключицы, еще четыре по обе стороны шеи, явный признак имплантов. Я с трудом перевела взгляд на зеленый экран монитора.
Ее сердце работало в бешеном ритме, легкие хватали воздух, пытаясь угнаться за ним. Ее лихорадило, это было очевидно, и, что бы это ни было, лихорадило серьезно. Я достала пару ампул и шприц. «Доберись до Гавани. Получи плату. И тогда она станет их проблемой, а не твоей».
Когда лекарства попали в кровь, в глазах Габриэллы появилось осмысленное выражение.
— Что ты делаешь? — взвизгнула она.
— Ты больна, — ответила я как можно спокойнее. — Это лишь физраствор. И ноотроп, чтобы ты могла сосредоточиться.
Девочка посмотрела на меня с подозрением.
— Откуда я знаю, что ты не пытаешься меня отравить, ренегатка?
Я пожала плечами, закрывая аптечку.
— Ты ценнее для меня живая, чем мертвая. И ты можешь перестать называть меня ренегаткой, — добавила я, вставая.
Коктейль лекарств подействовал, и Габриэлла снова зашагала вперед. Мы продолжали путь, перелезая через валуны. Ветер подталкивал в спину. Стены каньона с обеих сторон становились все более пологими, и, наконец, когда луна зашла за горизонт и окружающий мир потерял краски, мы оказались на плато.
В
— Как на фронте, — пробормотала Генерал, передавая мне флягу. Когда я отпила воды и опустила флягу, то обнаружила на себе ее любопытный взгляд.
— Ты же воевала? Перед тем, как тебя приговорили.
— Сомневаюсь, что это можно так назвать.
Она сузила глаза.
— Ты была в СО.
— Какое-то время.
— Какая ячейка? Где? Возможно, мы встречались в бою.
— В Котах, сначала. И я не думаю, что мы встречались, — я не могла понять тон ее голоса.
— В Котах, значит, — мягко произнесла Габриэлла. — Как вы вообще могли подумать, что ваш маленький эксперимент удастся? Вы всерьез надеялись, что компании добровольно отдадут вам все, что они строили и за что сражались, после десятков лет работы?
Она вперила в меня неподвижный взгляд.
— Ты и сейчас так думаешь, ренегатка?
Я молча пошла дальше.
Мы дошли до станции Аэрострады уже после полудня. Я вошла на территорию первая, осторожно осматриваясь. Все же это была какая-никакая, а цивилизация, и станцию контролировало Согласие, вернее, Миротворцы, которым они платили. Не самое комфортное место для преступника, бывшего или нынешнего.
«Фелицитата» — гласила надпись. Кто-то подписал ниже: «мертва!»
К моему облегчению, парковка при станции оказалась пуста. По всей видимости, до ближайшего рейса оставалось еще несколько часов, и весь комплекс пустовал. Лишь солнце яростно накаляло рельсы, так что казалось, что воздух вокруг звенит от жара.
Даже внутри было пусто, если не считать одинокого начальника станции, и тот парил в бензольных фантазиях, не обращая внимания на происходящее. Он даже не моргнул при виде моего потрепанного пыльного одеяния. Его, очевидно, интересовали только две вещи: обсчитать меня, продав что-нибудь из буфета, и поскорее вновь погрузиться в дремоту. Мне удалось сторговаться и получить пару засохших кусков мяса, ведро воды и старое водонепроницаемое пончо — прикрыть летный костюм Генерала. Пока я шла к выходу, он уже вновь блаженно закрыл глаза и не видел, как я застыла перед объявлением на стене у двери.
Рисунок был грубый, эскиз углем на карбоновой бумаге, явно скопированный из телеграфного бюллетеня, но подпись не оставляла никаких сомнений:
Сорвав объявление, я смяла бумажку в кулаке. Мысли неслись вперед, пока я шагала по станции. Скорее всего, новости еще не разошлись, и без напоминания на стене никто здесь не будет меня искать.