Десятка Лоу
Шрифт:
Она прижала ладонь к ребрам. Видно было, что она страдает от боли. Не только от боли в ране, но и от искусственных имплантов, которые начали отказывать.
— Договорились.
Мы продолжили наблюдать за пустыней.
— Нас не должно было здесь быть.
— Я знаю.
— Мы же умирали, Лоу. Я шага больше не могла сделать, не то что выбраться из этого ада, — она поглядела на меня все еще красными, воспаленными глазами. — Почему мы живы?
Я покачала головой, вспоминая игральную кость. Один, один, один.
— Я не уверена, что мы живы.
— Что ты имеешь в виду?
Я
— Что, если… Что, если мы умерли там, за Кромкой. Но каким-то странным образом переместились в другую реальность, где мы по-прежнему живы, — я не могла заставить себя поднять глаза. — Когда я чувствую приближение Ифов, я вижу другие реальности, или другие возможные реальности, которые существуют одновременно с нашей. Что, если они забрали нас из той реальности и переместили в новую? Как мы узнаем это? Мы не узнаем, будем только чувствовать, что что-то не так.
Генерал в ужасе воззрилась на меня.
— Эти… штуки, о которых ты постоянно бредишь, они не существуют! Это просто суеверия.
Я схватила ее за руку.
— Они показали мне смерть Молони. Вот почему я пошла с ним. И все произошло именно так, как они показали.
— А они, случайно, не упомянули, что мы тоже сдохнем? Ты спятила, ты в курсе?
Но что-то в лице Габриэллы изменилось. Что-то запало ей в душу, о чем она боялась сказать. Метка у меня на груди горела, и в памяти всплыло то существо с моим лицом, во тьме, которая казалась мне тогда смертью.
— Скажи, — настаивала я. — Что ты видела, когда умерла?
Девочка остановилась в дверном проеме, обернувшись, и на ее лице что-то промелькнуло.
— Ничего, — услышала я резкую отповедь. — Вообще ничего.
Солнце клонилось к закату; внизу, под нами, от скал на бесконечных просторах Пустошей протянулись бесконечные изломанные тени. Сайлас украдкой закурил, пользуясь тем, что Фалько и Пегги решили поспать, и теперь дым ел мне глаза. Я сидела в лучах закатного солнца, держа на коленях старый журнал.
Журнал был пятилетней давности, но с таким же успехом он мог быть издан в другой галактике. В журнале была небольшая статья о Фактусе, состоящая из рекламы чудесных песчаных дюн и волшебных закатов, последняя фотография запечатлела модернистскую архитектуру главной улицы Отровилля. Неужели эта писулька привлекла Сайласа сюда, заставив бросить комфортабельную сытую жизнь на Иерихоне?
Я ухмыльнулась, переворачивая страницу. О чем в журнале не было ни слова — так это о том, что архитектура главной улицы Отровилля состояла из щитов с картинками, привинченных к жилым контейнерам. Пропаганда Согласия старалась привлекать новых поселенцев как могла. Но каждый прибывающий в порт теперь мог буквально увидеть сквозь эти щиты облупленные металлические стенки. Также статья ни слова не упоминала о Рынке Невинности, где тысячи колючих глаз, острых языков и ловких рук готовы были раздеть любого новичка догола. А еще статья ничего не говорила о том, что выделяемые Согласием деньги таинственно исчезают, а от гуманитарной
Корабль внезапно накренило в сторону, и меня чуть не выбросило из кресла. Сонливость мгновенно сменилась тревогой.
— Что происходит?
Сайлас стиснул зубами трубку, тыкая пальцами в пульт. Корабль снова бросило, на сей раз вниз.
— Ускорители отказали, — выругавшись, он сорвал верхнюю крышку с панели управления, обнажив месиво проводов. — Черт побери все это.
Вбежала Пегги, на ходу натягивая на себя одежду, за ней по качающейся палубе вошла Фалько.
— Что за хрень?
— Именно, что за хрень! — ответил Сайлас. — Это происходит, когда чокнутая баба со стволом сливает всю воду из системы охлаждения.
— В нормальном корабле в систему охлаждения масло заливают, — огрызнулась Фалько. — Что теперь?
Сайлас пощелкал какими-то переключателями, но ничего не произошло.
— Ничего. Надо садиться, дать двигателям остыть.
Я поглядела наружу. Пейзаж не радовал. Мы летели над системой глубоких каньонов, зажатых между выжженными плато. Очень плохая местность, если только ты не планируешь засаду.
— Ну и где мы, черт возьми?
— Понятия не имею, — процедил Сайлас.
Я прокрутила навигационный экран, надеясь, что ошибаюсь.
— Что там? — спросила, подойдя ко мне, Фалько.
— Похоже, мы в Зоне Н.
Она выругалась, и я понимала почему. Зона Н была частью Пустошей, которую даже она старалась избегать. Иногда, в самые мрачные моменты, я думала было направить мула туда, за значки, которые сообщали, что я покидаю официальную территорию Фактуса и более не нахожусь под защитой законодательства Согласия. Но каждый раз я вспоминала истории про сектантов, отщепенцев, которые ненавидели чужаков до зубовного скрежета, про огромные расстояния между ними, про отсутствие Аэрострады на сотни миль вокруг — и шальные мысли тут же отступали.
— Карта есть? — поинтересовалась Фалько.
Засаленный рваный лист, который вынул из закромов пилот, не сильно радовал.
— Можешь это выкинуть, — прошипела Чума, глянув мельком на карту. — Смотри, тут Белый кот нарисован. Там уже два года одни головешки.
— Что происходит? — в кабине появилась заспанная Генерал.
— Надо приземляться, — ответила я.
— Почему?
— Система перегрелась, — сказал Сайлас. Тут корабль тяжело рухнул на несколько метров вниз, а из глубины моторного отсека послышался скрежещущий звук.
— Черт. Плохой звук. Может потребоваться ремонт.
— Открой заборники воздушного охлаждения, — моментально включилась Генерал. — Это компенсирует высоту…
— Вот. Мы в конце этого каньона, — Фалько ткнула пальцем в карту.
Я посмотрела на участок Пустошей на карте, усеянный крестиками. Крестики означали городки-призраки, заброшенные ранчо и опасные для посторонних поселки.
— Как думаешь, до Тихара дотянем?
— Далеко?
— Двадцать миль.
— Слишком далеко! — воскликнул Сайлас. Корабль опять качнулся.