Дети на дороге
Шрифт:
Потом как-то сама собой сложилась схема: «Одна ночь со Светой, вторая ночь со Светой – ночь в КПЗ». Если религия принадлежит лишь одному человеку – это безумие, форменная шизофрения, так что Лёше досталась совсем неплохая система. Психушка вместо следователя Соколова – это очень даже ничего, к тому же образ жизни Леши всё больше и больше, день за днём походил на образ жизни его персонажей, и девочка с большими карими глазами всё сильнее и сильнее верила в существование Города…
Но Город нужно было разрушить; это был единственный шанс на существование
…или можно было обойтись двумя фразами.
– Лёш…
– М?
– К тебе Светик пришёл.
– Сюда не идёт?
– Нет… не говорит почему…
– Спасибо, Зоинька, – Лёша вернул секретарше улыбку, гадая – поняла, что фальшивая, или нет.
«Двумя фразами», – напомнил себе Леша, поднимаясь из-за стола. Всё было в порядке. Статья сдана. Издательство обласкано его визитом. Лена не торопясь, перевозит вещи на теперь уже вновь их квартиру. Галя не звонила уже два дня – прекрасно, просто прекрасно…
– Привет…
Света не ответила, стояла, спрятав ладони в соединённые вместе рукава – как в муфту. Смотрела исподлобья, но безо всякого выражения, дышала как-то странно: выдохнет, замрёт, как статуя, вздохнет, снова замирает.
– Ты с тётей Леной теперь живёшь? – голос как изо льда, но во льду трещина, должно быть огромная.
– Да.
– А как же Город?
– Света, Города нет на самом деле, – произнёс он, не зная, что ему сложнее: сказать это, или смотреть в глаза обманутому ребёнку.
– Почему?
– Потому что я его выдумал.
– Чтобы меня в койку затащить?
– Это твоя мама так говорит?
– Не знаю, – однотонно произнесла Света. Молчание должно было превратиться в тишину, но здесь тихо не было никогда: контора трезвонила-тренькала телефонами, окно было распахнуто, шумели машины.
– А я тогда тебя сейчас застрелю, – сказала Света.
Это была цитата. Лёша усмехнулся, опустил взгляд, когда поднял вновь, она рылась в своём рюкзачке, на пол выпали какие-то девчачьи мелочи. Лёша намеревался их поднять, когда Светлана ткнула ему в лицо маленький чёрный пистолет. Можно было сказать «пистолетик», но по неким незримым признакам Леша определил, что пистолет – настоящий. С секунду посмотрев в малозаметное отверстие для выхода пули, он взял пистолет из рук Светланы.
– Ты с ума сошла, дай сюда…
Пистолет был действительно не понарошный, у игрушечного вес поменьше.
– Ты всегда так, да? – голос Светланы был далёк от слёз. – Пишешь одно, делаешь совсем другое. И все так делают. И я так тоже делаю…
– Да нет, почему, можно попробовать, – пробормотал Леша. – Ты всё правильно делаешь, только вот здесь, вот эту фишечку поднять нужно (он снял пистолет с предохранителя)… Держи…
Девочка послушно взяла пистолет обратно.
– Давай, – сказал Леша и поспорил сам с собой, что она не выстрелит.
Грохот прозвучал на всю контору – и дальше – но в коридор
– Святая корова, – прошипел Лёша сквозь зубы. Опустив взгляд, он увидел крошечное отверстие с опаленными краями в своём свитере. «Я носитель пуль, – подумал Лёша, – пуленоситель…» Ему казалось, что он слышит запах горелой шерсти. С трудом отдавая себе отчет в своих действиях, он отнял у девочки оружие, сунул его за пояс джинсов и съехал по перилам площадкой ниже – как раз в руки Бори.
– Вызови «скорую», – сказал ему Леша.
Всё было так, как он привык описывать в своих выстраданных опусах. Даже головокружение было, и кровь текла по спине, и болело нестерпимо в том месте, куда вогнала пулю отверженная любовница.
– Лёша, я не хотела!
– Конец цитаты, – прошептал он…
Санитар ему не поверил, когда услышал, что Леша стрелял сам в себя. Уже на носилках Лёша задрал край свитера, показал пистолет – санитар кивнул. Поверил.
– Это кто? – кивнул он на заплаканную Свету. Машина «неотложки» для Лёши казалась бесконечно длинной, испуганные большие глаза находились далеко-далеко от него – вместе с тем, совсем рядом.
– Дочь, – сказал Леша и сделал вид, что потерял сознание…
Медсестра раз двести, наверное, повторила: «Я должна поставить в известность милицию!» Когда сказала в двести первый, Лёша догадался, что она ждала деликатного предложения принять условную сумму за молчание. Не дождалась. Толку от Светки было мало, сидела у окна, шмыгая носом. Пришёл какой-то местный аналог Соколова, скучный и вялый. «Приводы в милицию были? – Были – Причина? – Развращение – Кого? – Не ваше дело – Пистолет откуда у вас?…»
– Света, где я взял пистолет? – спросил Лёша, повернув голову к подоконнику с одинокорастущим цветком. Впрочем, теперь к нему прибавился цветок с названием «Любимый читатель»,
– У отца, в ящике лежал, – настороженно отозвалась девочка.
– Значит, запишите так: муж сестры бывшей жены, – распорядился Леша.
Мент посмотрел на него, как на идиота, но всё записал…
Покладистость следователя таила в себе первые признаки Города. «Липовые визитки, – думал Леша, – удерживая ладошку Светы в своей руке, – псевдонимы в газетах, которые никакие не псевдонимы, а имена персонажей… пулевое ранение… Неужели всё?.. Может Светка что-то знает?..» Как по заявке выскочила сложная цитата из подаренной книжки про подростков; что-то о повышенном восприятии… возраст, располагающий к повышенной чувствительности и восприятию…
Если Светлана что-то и знала, то, скорее, не знала, интуитивно чувствовала, считала всё это само собой разумеющимся, обычным и естественным: сидела на стуле, болтая ногами, как всегда напевала под нос какую-то радиотему.
– Свет…
– Я не хотела, – немедленно завелась она.
– Я знаю. Посмотри – телефон далеко?
– Какой телефон? – удивилась девочка. Лёшу в палате перевезти не успели, до сих пор находился на кушетке в приёмном покое. Телефон стоял на столике у выхода.