"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк
Шрифт:
К сожалению, мы не знаем, как именно было принято данное решение. Стало ли оно результатом личной встречи скульптора с Бонапартом или с одним из его приближенных. Явилось ли оно следствием прямого указания первого консула, или же Эдм Гуа — младший опирался лишь на слухи, которые циркулировали в парижском обществе задолго до 18 мая 1804 г. Одно, тем не менее, остается, на мой взгляд, несомненным. Появление сцены коронации на орлеанском памятнике было далеко не случайным: в ней соединились, как мне представляется, две основные идеи, которыми руководствовался художник. Подразумевая под коленопреклоненным Карлом VII будущего Наполеона I, скульптор прямо заявлял, что стоящая рядом с ним Орлеанская Дева благословляет нового военного лидера французов — такого же, каким она сама была когда-то, — на дальнейшее противостояние с Англией, на победу над ней, о чем свидетельствовал поднятый меч в ее руке — символ не только королевской власти, но и справедливой войны [883] .
883
Бак Я. Инсигнии II Словарь средневековой культуры. С. 189–195.
Более того, Жанна как официально признанная в результате процесса по ее реабилитации посланница Небес передавала королевство Карлу/Наполеону в управление от имени Господа, поскольку французский правитель всегда считался лишь Его наместником на земле [884] . Единоличная власть нового императора, проходящего ритуал Божественной инвеституры (посредством все того же меча), получала через Жанну освящение Свыше — аргумент, которому в потестарной имагологии и церемониале практически любой эпохи мало что можно было противопоставить.
884
В
Иными словами, скульптура Эдма Гуа — младшего представляла собой скромный, но от того не менее очевидный оммаж, принесенный художником своему будущему императору. Возможно, он оказался не столь откровенным, как в случае Пьер-Поля Прюдона или Жак-Луи Давида, но совершенно недвусмысленным и позволяющим отныне рассматривать «Жанну д'Арк в сражении» как еще одно свидетельство переломного периода в истории Франции — создания Империи на обломках Республики. Именно с этого момента, как мы увидим далее, начался и совершенно новый этап в осмыслении и использовании самого образа Орлеанской Девы — его активная инструментализация, превращение в одно из важнейших средств политической борьбы и политической пропаганды.
Глава 9.
Назад, в Домреми!
Справедливости ради следует признать, что, несмотря на всю любовь Наполеона I к прошлому, в котором он черпал вдохновение для выстраивания собственной идентичности, в годы его единоличного правления ни одной скульптуры Жанны д'Арк во Франции более не появилось: следующий по времени памятник был установлен спустя целых пять лет после повторного отречения императора от власти в июне 1815 г. Как и творение Эдма Гуа — младшего, этот монумент также не отличался особыми художественными достоинствами, которые, впрочем, в данном случае оказывались не самым существенным фактором для его оценки. Важнее, что создан он был в период Реставрации (1814–1830 гг.) и при личном участии нового правителя — короля Людовика XVIII, имевшего собственную точку зрения на роль героини Столетней войны в судьбах страны.
Памятником этим стал мраморный бюст работы Жан-Франсуа Лежандр-Эраля, украсивший фонтан рядом с домом Орлеанской Девы в ее родной деревне в Лотарингии и торжественно открытый при большом стечении местных жителей и именитых гостей 10 сентября 1820 г. (ил. 26). Состоявшийся праздник следует признать событием исключительным, поскольку за четыреста лет, прошедших с момента появления Жанны д'Арк на исторической сцене, Домреми так и не превратилась в официальное «место памяти» о ней: эту роль, как мы теперь знаем, еще во второй половине XV столетия взял на себя Орлеан, жители которого воспринимали девушку не только как главную спасительницу их города от английской осады 1428–1429 гг., но и как святую [885] .
885
См. выше: Глава 4.
Связано данное обстоятельство было прежде всего с тем, что на протяжении многих веков само существование небольшой лотарингской деревни на карте Франции не являлось общеизвестным фактом. Вне всякого сомнения, кое-кто из соотечественников Жанны д'Арк уже в XV столетии знал о Домреми как о месте ее рождения. Эта информация содержалась в материалах обвинительного процесса 1431 г. и процесса по реабилитации Девы 1455–1456 гг. [886] Однако ознакомиться с этими документами могло крайне ограниченное число образованных людей, которые к тому же должны были получить доступ либо к библиотекам французского и английского монархов, либо к нескольким частным книжным собраниям, принадлежавшим высшим церковным иерархам и светским сеньорам, также располагавшим копиями двух процессов [887] .
886
См., к примеру, показания самой Жанны д'Арк о месте ее рождения на обвинительном процессе 1431 г.: «Consequenter, interrogata de loco originis: Respondit quod nata fuit in villa Dompremi, que est eadem cum villa de Grus; et in loco de Grus est principalis ecclesia» (PC, 1, 40). На процессе по реабилитации девушки были заслушаны показания 34 ее односельчан или жителей близлежащих деревень. В данном вопросе их рассказы, естественно, совпадали: PN, 1, 252–311.
887
Из пяти копий, снятых с оригинального кодекса, содержавшего материалы обвинительного процесса 1431 г., до наших дней дошло только три: одна рукопись была утеряна, другая — уничтожена в 1456 г. по распоряжению судей, проводивших процесс по реабилитации Жанны д'Арк. Из оставшихся трех манускриптов один был отправлен Пьеру Кошону, епископу Бове, возглавлявшему суд в 1431 г.; второй — великому инквизитору Франции Жану Бреалю; третий поступил в распоряжение английского короля Генриха VI: PC, 1, XIX–XXI; Proces de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d'Arc. T. 5. P. 388–389, 392–395. Что касается материалов процесса по реабилитации, то они также сохранились в трех аутентичных копиях XV в. Одна из них принадлежала Карлу VII и хранилась в королевской библиотеке; вторая находилась у Карла Орлеанского или у его сводного брата, Бастарда Орлеанского; третьей владел Гийом Шартье, епископ Парижа, и после его смерти в 1472 г. этот экземпляр был передан в библиотеку капитула собора Парижской Богоматери: PN, 1, XI–XIII; Proces de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d'Arc. T. 5. P. 447–452.
Сходной оставалась ситуация и в раннее Новое время. Хотя количество сочинений, посвященных Орлеанской Деве, неуклонно росло, сведения о Домреми в них либо отсутствовали вовсе, либо — например, в тех случаях, когда за перо брались авторы, считавшие себя потомками семейства д'Арк, — деревня упоминалась вновь лишь как место рождения французской героини. В частности, именно эту информацию о ней сообщал в 1612 г. доктор канонического и гражданского права, профессор университета Понт-а-Муссона Жан Ордаль, веривший, что является потомком младшего брата Девы, Пьера д'Арка, по женской линии [888] . Те же сведения в 1613 г. приводил и королевский адвокат Шарль дю Лис, возводивший свой род к тому же Пьеру, но по мужской линии [889] . Впрочем, ни один из них, насколько можно судить, никогда не бывал на своей предполагаемой исторической родине.
888
«Haec ex oppidulo quod Donoremigium vocatur in agro Tullensi apud Leucos orta… ad Carolum venit» (Hordal J. Heroinae nobilissime Ioannae Darc. P. 12).
889
Как утверждал Шарль дю Лис, на первом памятнике Жанне д'Арк, установленном в Орлеане на мосту через Луару, читалась следующая надпись: «Puellae. Viragini. Ioannae. Darciae. Domniremig. In Tullensib. Leucis. Natae» (Lis Ch. du. Recueil de plusieurs inscriptions. P. 3). Жан Ордаль и Шарль дю Лис считали себя дальними родственниками и поддерживали тесные дружеские связи: «Quod cum animo et cupiditate, mea ipse sponte studiose incumberum, tum ut id moliri, et agere auderem inductus sum assiduis consanguineorum, assinium atque amicorum flagitationibus, nobilis praesertim, clarissimi, consultissimique viri Domini Caroli du Lis Regii in Parisiensi subsidiorum Curia Consiliarii atque Advocati generalis, qui quod a Petro Darc Virginis nostrae fratre tertio ortus est, eodem illo a quo Hordaliorum genus est propagatum» (Hordal J. Heroinae nobilissime Ioannae Darc. P. 8).
Единственным человеком, который в это время, а именно в сентябре 1580 г., специально посетил Домреми с экскурсионными целями, был, по всей видимости, Мишель де Монтень, однако его отзыв оказался крайне скуп на детали:
И вдоль реки Мезы приехали в деревню Домреми, на Мезе, в трех лье от упомянутого Вокулера. Отсюда была родом знаменитая Орлеанская дева, которая звалась Жанной д'Арк или дю Лис. Ее потомки были возведены во дворянство милостью короля, и нам показывали герб, который король им пожаловал: на лазурном поле стоящий впрямь меч с золотой рукоятью, увенчанный короною, и по бокам от него — два золотых цветка лилии. Один сборщик податей из Вокулера подарил изображение этого герба г-ну де Казалису. Фасад домика, где она родилась, весь расписан ее деяниями, но время сильно повредило росписи [890] . Есть также дерево на краю виноградника, которое называют Древом Девственницы, в котором нет ничего примечательного [891] .
890
Любопытно, что упоминаемый Мишелем де Монтенем дом официально был идентифицирован как принадлежавший семейству д'Арк только в 1586 г., когда его выкупила у неизвестного владельца Луиза де Стенвиль, графиня де Сальм: Marot P. Le pays de Jeanne d'Arc. P., 1951. P. 32.
891
Монтень М. Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию / Пер. Л. Ефимова. СПб., 2019. С. 34. Опубликованный недавно русский перевод «Дневника», к сожалению, грешит неточностями. В действительности Монтень неправильно воспроизвел (очевидно, со слуха) фамилию Жанны, и в его тексте она писалась не как «д'Арк или дю Лис», но как «Дей или Даллис». «Стоящий впрямь» меч следовало бы назвать «прямостоящим» или, в соответствии с требованиями современной геральдики, «мечом в столб». Наконец, «Древо Девственницы» корректнее было бы именовать «деревом Девы». Ср. французский оригинал: «[Nous] passames le long de la riviere de Meuse dans un village nomme Domremy, sur Meuse, a trois lieues dudit Vaucouleurs d'ou estoit native cette fameuse pucelle d'Orleans, qui se nommoit Jane Day ou Dallis. Ses descendants furent anoblis par faveur du roi, et nous montrerent les armes que le roi leur donna, qui sont d'azur a une espee droite couronnee et poignee d'or, et deux fleurs de lys d'or au coste de ladite epee; de quoy un receveur de Vaucouleurs donna un escusson peint a M. de Caselis. Le devant de la maisonnette ou elle naquit est toute peinte de ses gestes; mais l'aage en a fort corrompu la peinture. Il y a aussi un arbre le long d'une vigne qu'on nomme l'Arbre de la Pucelle, qui n'a nulle autre chose a remarquer» (цит. по: Contamine Ph., Bouzy O., Helary X. Jeanne d'Arc. Histoire et dictionnaire. P. 669).
Как следовало из содержания «Дневника», для Монтеня речь ни в коем случае не шла о паломничестве к месту рождения предполагаемой святой. Домреми стала всего лишь одним из населенных пунктов, через которые он проезжал, не задерживаясь надолго, по пути в Швейцарию и Германию. Более того, это сочинение не публиковалось при жизни автора: единственная его рукопись была найдена только через 178 лет после смерти философа [892] .
Однако и в XVIII столетии ситуация с родной деревней Жанны д'Арк совершенно не изменилась: очень редко авторы упоминали ее как место рождения героини Столетней войны, но никакого специального значения данному факту не придавали [893] . Главным «местом памяти» об эпопее Девы по-прежнему оставался Орлеан: даже в географических трактатах того времени при описании соответствующего департамента обязательно сообщалось о победе французских войск под предводительством Жанны д'Арк в долине Луары и о снятии английской осады с города [894] . В схожих текстах, посвященных Лотарингии, Домреми вообще не называлась — тем более в связи с французской героиней [895] .
892
Важно, тем не менее, отметить, что первые главы «Дневника», посвященные поездке по французским провинциям, писал сам Мишель де Монтень. Более поздние части сочинения были добавлены секретарем философа: Moureau F., Bernoulli R. Autour du «Journal de voyage» de Montaigne 1580–1590. Geneve, 1982. P. 13–25.
893
Об этом сообщал, к примеру, Жак Бенинь Боссюэ, который, впрочем, придерживался версии Вольтера о служанке из местной таверны, «обычно пасшей стадо овец»: «Cette fille, nommee Jeanne d'Arc, native de Domremy, petit village pres de Vaucouleurs, sur les frontieres de Champagne et de Lorraine, avait ete servante dans une hotellerie et gardait ordinairement les moutons» (Bossuet. Abrege de l'histoire de France // Bossuet. Oeuvres completes. P., 1879. T. 10. P. 100).
894
В составленной в 1698 г. «Записке о департаменте Орлеана» говорилось о снятии английской осады с города «знаменитой Жанной д'Арк по прозвищу Орлеанская Дева»: «C'est le tems que les anglois presque maistres du Royaume, mire le siege devant Orleans, et quel' Illustre Jeanne d'Arc surnommee depuis la pucelle d'Orleans les chassa» (Memoire de la generalite d'Orleans // РНБ. Фр. Q. IV. 18. Fol. 96–96v).
895
В анонимной «Записке о Лотарингии», созданной после 1670 г. и посвященной краткому обзору географии и экономики данной области, в списке «городов, бургов и деревень» Домреми отсутствовала: Memoire des Etats de Lorraine // РНБ. Фр. Q. IV. 14. Fol. 30v–37v.
С этой точки зрения наиболее характерным примером могут служить сочинения Вольтера, который, как мы уже знаем, действительно неоднократно обращался к истории Столетней войны и роли в ней Орлеанской Девы. Однако вопрос о месте рождения героини его, похоже, совершенно не интересовал: Домреми мельком упоминалась в стихотворных поэмах «Генриада» (1723 г.) [896] и «Орлеанская девственница» (1762 г.) [897] , однако исчезала в более поздних и сугубо исторических работах — в «Эссе о нравах и духе наций» 1765–1769 гг. [898] и в «Вопросах об "Энциклопедии"» 1770–1772 гг. [899] Тем не менее, именно творчество знаменитого философа, как мне представляется, повлияло на процесс возвышения Домреми, в которой французы постепенно стали видеть не просто место рождения Жанны д'Арк, но совершенно особое «место памяти» об этой героине, на протяжении XIX в. постепенно превратившееся в место почитания неканонизированной, но признанной соотечественниками святой.
896
Родная деревня Жанны упоминалась в примечаниях к поэме, хотя Вольтер в данном случае неверно указал и возраст девушки (20 лет, хотя ей было явно меньше), и год ее встречи с дофином Карлом (1428 г. вместо 1429 г.): «En l'an 1428 vint devers le Roi Charles de France a Chinon ou il se tenoit une pucelle, jeune fille agee de vingt-ans nommee Jeanne, laquelle etoit vetue et habilles en guise d'homme et etoit nee des parties entre Bourgogne et Lorraine, d'une ville nommes Droimi, a pretent Dontremi, assez pres de Vaucouleur» ([Voltaire]. La Ligue ou Henry Le Grand. P. 219).
897
«Был городок, безвестный до тех пор; / Но он стяжал невянущую славу, / Затем что спас французскую державу / И галльских лилий искупил позор. / О Домреми, твои поля и воды / На годы да прославятся и годы!» (Вольтер. Орлеанская девственница. С. 20).
898
В данном случае местом рождения Жанны был назван Вокулер, где она якобы служила в трактире: «Un gentil homme des frontieres de Lorraine, nomme Baudricourt, crut trouver dans une jeune servante d'un cabaret de Vaucouleurs un personnage propre a jouer le role de guerriere et inspiree» (Voltaire. Essais sur les moeurs et l'esprit des nations. Neuchatel, 1773. P. 35).
899
В «Вопросах» место рождения героини не упоминалось вовсе: Voltaire. Questions sur l'Encyclopedie II Voltaire. Oeuvres I Ed. par M. Palissot. T. 38. P., 1792. P. 497–503.