"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк
Шрифт:
Таким образом, «Девственница», заявленная как поэма, повествующая о славном противостоянии французов и англичан в решающей битве за Орлеан, буквально на глазах у изумленных читателей превращалась в рассказ о любовных отношениях, которые, по мнению Вольтера, всегда оказывались важнее любого сражения с врагом [713] . Св. Дионисий с большим трудом вырывал Карла VII из объятий Агнессы Сорель, дабы он возглавил, наконец, собственные войска [714] . Легенда о тайном знаке, якобы данном Жанной д'Арк дофину в Шиноне, что позволило ему уверовать в ее миссию по спасению страны, в поэме обретала весьма скабрезное содержание [715] . Для Тальбота взятие Орлеана означало вовсе не победу в очередном сражении, но возможность увидеться с возлюбленной — «президентшей» Луве [716] . На захватнический характер войны, которую вели его соотечественники на континенте, указывал всего один эпизод — сцена насилия над обитательницами монастыря [717] . Все поединки между английскими и французскими рыцарями, описанные в поэме, сводились к защите чести и достоинства той или иной представительницы слабого пола [718] . Даже в бой противники отправлялись, призывая на помощь не только свв. Дионисия и Георгия, но Венеру и Амура [719] . Главным же рефреном «Девственницы» оставались слова о том, что война — тяжкое бремя для любого мужчины, поскольку она заставляет его отказаться от женщин и, как следствие, от сексуальных удовольствии [720] .
713
«И был рассеян царственный повеса; / Когда бастард, отвагою объят, / Звал: "В Орлеан", — король шептал: "Агнеса"» (Там же. С. 178).
714
«Клянусь Христом, — промолвил он владыке, — / Возможно ль, чтоб дремал король великий / В цепях Амура средь таких трущоб! / Как! Ваши руки чужды состязанью! /… Вы грозных оставляете врагов / На троне ваших царственных отцов! / В сражении умрите смертью славной / Иль сатанинских изничтожьте слуг!» (Там же. С. 30).
715
«Он молвил: "Чтоб поверил я вполне, / Скорей, не думая, скажите мне, / Чем в эту
716
«Инициалы госпожи Луве / Сияют золотом на синеве / Стального шлема. Гордый и упрямый, / Он полон был любезной сердцу дамой / И средь развалин и недвижных тел / Ее ласкать и целовать хотел» (Вольтер. Орлеанская девственница. С. 180).
717
«Но, сестры дорогие, / Вам каково, неопытным таким, / Стыдливым, целомудренным, простым, / Вздыхать и биться, сердцем холодея, / В объятьях беспощадного злодея, / Снося противных поцелуев грязь!» (Там же. С. 132).
718
Там же. С. 105–108 (поединок Ла Тримуйля и д'Аронделя, пытавшихся решить, чья дама сердца лучше), С. 160–166 (поединок Жанны д'Арк с Жаном Шандосом), С. 170–171 (поединок Шандоса и Ла Тримуйля за честь Доротеи), С. 174–175 (поединок Шандоса и Дюнуа, мстящего за гибель Доротеи и Ла Тримуйля).
719
Там же. С. 49, 161, 218–219.
720
Эта мысль ярче всего была выражена в репликах Карла VII, в военном походе постоянного тоскующего по Агнессе Сорель: «Ах! — вскрикнул Карл. — Я уступить готов / Все рыцарство мое и духовенство, / Иоанну д'Арк, остатки округов, / Где признают еще мое главенство! / Пускай берут британцы что хотят, / Но пусть мою любовь мне возвратят!» (Там же. С. 120).
На фоне многочисленных героев поэмы, которые только и делали, что при первой же возможности укладывались в постель или пытались друг друга изнасиловать, одна лишь Дева, по замыслу автора, до поры до времени оставалась выше подобных «низменных» устремлений. Влюбленная в Дюнуа, она отказывала ему в близости до того момента, пока ее главная цель — спасение Орлеана и всей страны — не будет достигнута [721] . Пытавшегося лишить ее девственности конюха Жанна — в отсутствие своего крылатого осла — превращала при помощи колдовства в боевого «лошака» и верхом на нем устремлялась навстречу новым подвигам [722] . Монах Грибурдон за попытку изнасиловать героиню в замке Гермафродита оказывался в аду, где рассказывал историю своего нравственного падения дьяволу и его присным [723] . Внезапное нападение девушки на Жана Шандоса мешало ему надругаться над Агнессой Сорель [724] , а вызвав английского капитана на поединок, Жанна, при посредничестве св. Дионисия, превращала его в полного импотента [725] . Попытка лишить ее саму невинности, предпринятая неким английским солдатом в разоренном монастыре, оборачивалась для него потерей мужского достоинства [726] . И все же, именно в те мгновения, когда завершалась решающая битва за Орлеан, Жанна уступала-таки собственным чувствам и падала в объятья Дюнуа. Обет целомудрия, принесенный ею, оказывался нарушен, и на этом поэма Вольтера заканчивалась [727] .
721
«Она очнулась и, что было сил, / Кричит: "Остановитесь, друг прелестный! / Еще не время, час не наступил, / Умерьте ваш неудержимый пыл! / Вам одному я верность обещаю, / Вам девства своего отдам я цвет, / Но вы должны еще родному краю / Помочь стереть позор последних лет"» (Там же. С. 239–240).
722
«Кудесничество — дело не девичье, / Но, каково ни есть твое обличье, / Ты мне сейчас заменишь лошака. / Осел мой улетел за облака. / Беру тебя, чтоб не было заминки» (Там же. С. 74).
723
Там же. С. 63–71 (песнь 5).
724
«Едва Шандос последние завесы / Сорвал с дрожащих прелестей Агнесы, / Как вдруг Иоанна из рядов в ряды / Несется воплощением беды» (Там же. С. 47).
725
«Кричит Шандосу: "Англии защита, / Нельзя сказать, что ты непобедим. / Господь, услышавший мои молитвы, / Лишил тебя меча в начале битвы"» (Там же. С. 166).
726
«Ее соперника ждала могила: / Она ему то место отрубила, / Которым монастырь позорил он» (Там же. С. 142).
727
«И в ту же ночь стыдливая Иоанна, / Осла спровадив в райские хлева, / В положенном обете постоянна, / Сдержала слово перед Дюнуа. / И брат Лурди направо и налево / Еще кричал: "Она всем девам Дева!"» (Там же. С. 250).
Совершенно очевидно, что авторский текст «Орлеанской девственницы» в своей эротической составляющей ни в чем не уступал пиратским копиям. Единственным действительно значимым отличием являлась его концовка: если у Вольтера Жанна отдавалась давно влюбленному в нее Дюнуа и отказывала одержимому дьяволом ослу в интимной близости [728] , то в анонимных вариантах поэмы именно он становился ее избранником. Так, к примеру, завершалось издание, вышедшее в Лондоне в 1761 г. якобы у «наследников Эльзевиров» [729] . В последней, восемнадцатой песни под названием «Президентша Луве безумно влюбляется в сэра Тальбота, а Жанна — в осла св. Дионисия» рассказывалось о том, что Дюнуа в конце концов пренебрег боевой подругой и отправился в Италию, а Дева ответила взаимностью своему крылатому спутнику [730] . Когда же Доротея укоряла ее за сделанный выбор и заявляла, что пришла бы в ужас от ухаживаний подобного «галантного кавалера», Жанна, мечтательно вздыхая, отвечала: «Ах! Если б он тебя любил!» [731]
728
«О мой осел, ведь я стою на страже / Прекрасной Франции — повсюду враг; / Вам строгость нрава моего известна. / Оставьте! Ваша нежность неуместна! / Я не хочу вас слушать! Это грех!» (Вольтер. Орлеанская девственница. С. 235).
729
Voltaire]. La Pucelle d'Orleans, poeme heroi-comique en dix-huit chants. Nouvelle Edition, sans faute et sans lacune. L.: Chez les Heritiers des Elzevirs, Blaero et Vascosan, 1761.
730
Chant XVIII: La presidente Louvet devient folle d'amour pour le Sire Talbot, et la Pucelle pour l'ane de Denis // Ibid. P. 162–171.
731
«Je me connois: je serois allarmee / D'un tel galant… Jeanne alors repartit / En soupirant: «Ah! s'il t'avoit aimee!» (Ibid. P. 170).
Соответствующим образом в официальных и пиратских изданиях «Девственницы» различались и иллюстрации. Если количество работ Гравло всегда оставалось неизменным (по одной на каждую из двадцати песен), а их содержанию было свойственно исключительное целомудрие [732] , то гравюры Дрейка, во-первых, воспроизводились в разном составе, а во-вторых, многие из них действительно носили порнографический характер. В издании 1762 г., хранящемся в РНБ, насчитывалось всего 20 иллюстраций, включая фронтиспис (три из них, к сожалению, не сохранились). В пиратском издании 1764 г., оформленном тем же художником, имелось уже 27 гравюр [733] ; они же были воспроизведены в экземпляре 1766 г., проданном на аукционе «Кристис», а также в издании 1768 г., более всего знакомом специалистам. Однако при всем многообразии представленных сюжетов [735] главной, безусловно, оставалась сцена с ослом. Если на иллюстрации Гравло к девятнадцатой песни официального издания 1762 г. Дюнуа выгонял крылатого спутника Жанны, только что объяснившегося ей в любви, из ее спальни (ил. 34), то гравюра Дрейка к заключительной песни поэмы иронически именовалась «Героическая любовь Девы» (Amours heroiques de la Pucelle) и имела соответствующее содержание [736] . В отличие от некоторых других иллюстраций анонимного художника, она бессчетное число раз воспроизводилась в последующих пиратских изданиях (ил. 35).
732
Подробнее об иллюстрациях Гравло см.: Foulkes T. J. The Legend of Jeanne d'Arc: Illustrations by Gravelot for Voltaire's La Pucelle d'Orleans (1762). Birmingham, 2010, особенно Р. 54–78.
733
[Voltaire]. La Pucelle d'Orleans. Poeme, divise en vingt chants. Nouvelle Edition. Preface by Don Apuleius Risorius, Benedictine. L.: Aux Depens de la Compagnie, 1764. Один экземпляр этого издания был продан на аукционе «Чизвик» (Англия). Он содержал авторизованный текст «Орлеанской девственницы», иллюстрации Гравло, но вместе с ними — гравюры Дрейка: https://www.chiswickauctions.co.uk/auction/lot/lot–1508.
735
Иллюстрации Дрейка к пиратскому изданию 1662 г. во многом повторяли сюжеты, задействованные Гравло. Так, песнь первую открывала сцена явления св. Дионисия на военный совет в Орлеане ([Voltaire]. La Pucelle d'Orleans. [London], 1762. P. 16); песнь вторую — изображение Жанны д'Арк, рисующей три королевские лилии на обнаженном заду Монроза (Ibid. P. 32); песнь пятую — «портрет» монаха Грибурдона в аду (Ibid. P. 92); песнь седьмую — сцена спасения Доротеи от рук Инквизиции в Милане (Ibid. P. 136); песнь двенадцатую — изображение встречи Монроза и Карла VII в спальне Агнессы Сорель (Ibid. P. 224). Тем не менее Дрейк также проиллюстрировал пассаж, рассказывающий о том, как конюх из Вокулера и Грибурдон бросают жребий, кому из них выпадет шанс лишить Жанну девственности (Ibid. P. 24, песнь 2); сцену гинекологического осмотра героини в Шиноне и выдачи ей «патента девы» (Ibid. P. 36, песнь 2); историю Гермафродита, попытавшегося придать Жанну и Дюнуа казни «на колу» за их отказ разделить с ним ложе (Ibid. P. 82, песнь 4); сцену превращения конюха в ездового «лошака», на котором Дева отправлялась в дальнейший путь (Ibid. P. 108, песнь 6); рассказ о приключениях Агнессы Сорель в монастыре и о попытке «сестры Безонь» изнасиловать ее (Ibid. P. 188, песнь 10). Все эти изображения носили весьма откровенный характер.
736
Очевидно, что гравюры Дрейка ориентировались на текст лондонского издания 1761 г., состоявшего из восемнадцати песен и заканчивавшегося интимной сценой между Жанной и ее ослом, хотя в этой пиратской копии не имелось иллюстраций. Вероятно, следует предположить, что существовало по крайней мере еще одно, более раннее неофициальное издание «Девственницы», где присутствовали гравюры Дрейка и где они полностью соответствовали содержанию, однако на сегодняшний день специалистам оно
Столь пристальное внимание к теме секса — как в самой «Орлеанской девственнице», так и в ее неавторизованных копиях — объяснялось в первую очередь позицией Вольтера, относившего себя, вне всякого сомнения, к «философам», а не к провиденциалистам, и придерживавшегося в высшей степени скептических взглядов на суеверия, магию, чудеса и религию в целом. Как и многие его современники, он не желал признавать Божественную волю единственной движущей силой прогресса [737] , а потому и в эпопее Жанны д'Арк выделял прежде всего рациональное зерно, делая упор на личные качества девушки, способствовавшие ее небывалым достижениям.
737
О позиции Вольтера по вопросу о провиденциализме и роли пророков в истории см. прежде всего: Drouin S. Theologie ou libertinage? L'exegese allegorique a l'age des Lumieres. P., 2010. P. 296, 341–357, 376–377.
Такая трактовка истории Столетней войны присутствовала уже в «Генриаде» (1723 г.), первом поэтическом произведении Вольтера, где упоминалась Орлеанская Дева и где она представала одним из выдающихся французских военачальников [738] . В примечаниях к последующим изданиям поэмы автор специально отмечал, сколь важное значение для судеб Франции имели здравомыслие и благоразумие его героини, простота ее нравов, ее уверенность в собственных действиях [739] . Та же характеристика Жанны д'Арк присутствовала и в «Эссе о всеобщей истории» (1754 г.): здесь Вольтер сравнивал девушку с Маргаритой Анжуйской, графиней де Монфор и Изабеллой — Французской Волчицей, также прославившимися на поле брани [740] . Все эти доблестные женщины отличались, по его мнению, смелостью, решительностью, военным талантом и исключительным героизмом [741] . Неизменной оставалась позиция французского философа и в последующие годы, о чем свидетельствовали «Эссе о нравах и духе наций» (1765–1769 гг.) и «Вопросы об "Энциклопедии"» (1770–1772 гг.) [742] .
738
«Plus loin sont ces Guerriers vengeurs de la Patrie, / Qui dans les champs de Mars ont prodigue leur vie, / La Tremouille, Clisson, Monmorenci, Le Foix / Et le brave Gueselin et l'auguste Dunois. / La brille au milieu d'eux cette illustre Amazone, / Qui delivra la France et rafermit le Trone» ([Voltaire]. La Ligue ou Henry Le Grand, poeme epique. Geneve, 1723. P. 98).
739
«Peut-on s'empecher de louer le courage et la resolution si prudente et si bien concertee d'une fille de vingt ans… fille simple dans les moeurs, toujours sage dans sa conduite et dans ses reponses. N'est-ce pas un prodige de voir que les idees, d'une pauvre fille sans talens et sans experience, renversent les desseins les mieux concertes de ces hommes prudens, et meme si bien etablies dans le Royaume?» (Voltaire. La Henriade. S.l., 174-. P. 317–318).
740
«Les anglais en peu de tems virent ainsi quatre francaises conduire des soldats, la femme du comte de Montfort en Bretagne, la femme du roi Edouard II en Angleterre, la pucelle d'Orleans en France, et Marguerite d'Anjou» (Voltaire. Essai sur l'histoire universelle. Leipzig; Dresden, 1754. T. 3. P. 249).
741
О Маргарите Анжуйской, супруге английского короля Генриха VI, Вольтер, в частности, писал: «C'etait une femme interprenante, courageuse, inebranlable; heroine. Elle eut tous les talents du gouvernement et toutes les vertus guerrieres» (Ibid. P. 244–245).
742
Подробнее см.: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 389–394.
Категорически отказываясь видеть в Жанне д'Арк пророка, посланного Господом для спасения Франции, Вольтер, соответственно, отрицал и идею ее возможной святости, о которой довольно навязчиво писал в «Освобожденной Франции» Жан Шаплен. Насмехаясь над новыми правилами канонизации, принятыми Тридентским собором, и религиозной политикой кардинала Ришелье [743] , знаменитый философ иронично советовал соотечественникам объявить мучеником Генриха IV, поскольку со времени его «проказ» прошло уже достаточно много времени и все их свидетели давно умерли [744] . Он также «решительно одобрял» причисление к лику святых Маргариты Анжуйской в связи с тем, что она «лично возглавила дюжину сражений с англичанами, дабы вызволить из тюрьмы своего идиота-мужа» [745] , и канонизацию Орлеанской Девы, поскольку ее уже и так «прославляют в стихах во время церковной службы» [746] .
743
В «Орлеанской девственнице» Вольтер презрительно именовал Ришелье «поэтом-кардиналом», намекая на несколько посредственных пьес, сочиненных первым министром Людовика XIII (Вольтер. Орлеанская девственница. С. 184). Любопытно, однако, что образ воинственной Девы, данный в поэме, прямо отсылал к портрету Жанны д'Арк из Галереи знаменитых людей в Пале-Кардиналь: «Иоанна, девственной отваги цвет, / Одета в юбку и стальной корсет. / В великолепном головном уборе» (Там же. С. 158).
744
«Or je soutiens que Henri IV est un vrai martir. Il partait pour aller faire le bonheur de l'Europe, lorsqu'il fut martirise par le fanatisme… On veut aujourd'hui cent ans revolus pour faire un saint, afin de donner le tems de mourir a tous les temoins de ses sottises» (Voltaire. La Canonisation de saint Cucufin, frere capucin d'Ascoli, par le pape Clement XIII et son aparition au sieur Aveline, bourgeois de Troyes; mise en lumiere par le sieur Aveline, lui-meme. Troyes, 1767. P. 14–15). Очевидно, что Вольтер имел в виду смену Генрихом IV вероисповедания с протестантизма на католичество ради короны Франции.
745
«On me dira qu'il faut aussi des saintes: c'est a quoi je suis tres determine. Qui m'empechera de mettre dans la gloire Marguerite d'Anjou, laquelle donna douze batailles en personne contre les Anglais pour delivrer de prison son imbecile mari?» (Ibid. P. 15).
746
Здесь Вольтер вновь намекал на поэму Жана Шаплена: «J'invoquerai notre pucelle d'Orleans, dont on a deja fait l'office en vers de dix sillables» (Ibid. P. 1516).
Иными словами, Вольтер полагал, что для спасения родной страны от иноземных захватчиков совершенно не обязательно становиться мученицей за веру, Божественной посланницей и уж тем более быть святой девственницей. Высмеивая не столько дурные стихи Жана Шаплена, сколько его уверенность в том, что обет целомудрия, принесенный Жанной д'Арк, прямо указывал на ее избранность, французский философ превращал свою пародийную поэму в подлинный бурлеск, где тема сексуальной вседозволенности полностью затмевала основной, казалось бы, сюжет.
Впрочем, в основе подобного взгляда на события Столетней войны лежало не только отношение Вольтера к религии. Не меньшее значение имели и его познания в истории, а именно знакомство с различными трактовками прошлого Франции, среди которых явное предпочтение он отдавал, в частности, взглядам Ангеррана де Монстреле [747] . Официальный историограф герцогов Бургундских был, как известно, скептически настроен по отношению к Орлеанской Деве: вопреки прекрасно известным ему историческим фактам [748] , он утверждал, что большую часть жизни она прослужила в таверне, где освоила «верховую езду, воинское искусство и другие приемы, на которые не способны молодые особы» [749] . Явный намек хрониста на весьма распущенный образ жизни, который якобы вела в юности героиня Столетней войны, был многократно усилен в поэме Вольтера:
747
«Хроника» Монстреле использовалась Вольтером всякий раз, когда ему необходимо было обратиться к средневековой истории Франции: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 392, 411–413. Ее издание имелось и в его личной библиотеке: Библиотека Вольтера. Каталог книг. № 2484, шифр 6–345.
748
Монстреле был одним из весьма немногих авторов XV в., кто лично встречался с Жанной д'Арк. Он присутствовал при передаче захваченной в плен девушки герцогу Бургундскому, а впоследствии, и значительнее быстрее своих французских коллег, получил доступ к материалам ее обвинительного процесса: Contamine Ph., Bouzy O., Helary X. Jeanne d'Arc. Histoire et dictionnaire. P. 863–864.
749
«Laquelle Jehenne fu grand espace de temps meschine en une hostelerie… Et estoit hardie de chevaulchier chevaulx. et aussy de faire appertises et aultres habiletez que josnes filles n'ont point acoustume de faire» (Chronique d'Enguerran de Monstrelet. T. 4. P. 314, курсив мой — О. Т.).
Из того же источника, на мой взгляд, могла быть заимствована в «Девственнице» и история крылатого боевого осла. Конечно, в основе этой сюжетной линии лежали и многие иные, чисто литературные тексты — греческие мифы, «Метаморфозы» Апулея и, наконец, «Неистовый Роланд» Лудовико Ариосто [751] . Однако о возможном присутствии осла в эпопее Жанны д'Арк из всех очевидцев событий сообщал только Ангерран де Монстреле. Повествуя о неудачной попытке взятия Парижа войсками Карла VII в сентябре 1429 г., он писал: «Во время этого штурма были повержены многие французы… Среди них и Дева, серьезно раненная и проведшая во рву, под задом осла, весь день до вечера, когда Гишар де Шьемброн и другие [солдаты] пришли за ней» [752] .
750
Вольтер. Орлеанская девственница. С. 20–21.
751
О литературных источниках этой сюжетной линии см. подробнее: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 403–410; Она же. Вольтер, Жанна д'Арк и осел. К истории одного мотива // Французский ежегодник — 2008. М., 2008. С. 25–46.
752
«Durant lequel assault furent renverses et abatus plusieurs desdiz Francois. Entre lesquelz la Pucelle fut tres fort navree, et demoura tout le jour es fosses derriere une dodenne, jusques au vespres, que Guichard de Chiembronne et aultres, l'alerent querre» (Chronique d'Enguerran de Monstrelet. T. 4. P. 355, курсив мой — О. Т.). Согласно словарю Ф. Годфруа, старофранцузское слово «dodenne» переводилось, в частности, как «спина осла»: Godefroy F. Dictionnaire de l'ancienne langue francaise et de tous les dialectes du IXe au XVe siecle. 10 vol. P., 1891–1902. T. 2. P. 734. Любопытно, однако, что то же самое выражение могло обозначать земляное возвышение, т. е. стену рва. Сложно сказать, какое из двух значений имел в виду Монстреле, но более поздние английские авторы поняли его сообщение буквально.