Девственница
Шрифт:
Затем в воздухе просвистел камень и снова ударил мальчика по спине его футболки с надписью Ludacris
– Чокнутая сука, - выкрикнул мальчик. Женщина подняла еще один камень и швырнула в него, попав в бедро.
– Tu n’es qu’une merde, tu ne sais `a rien, - прокричала она.
– Ты псих, - закричал его друг, и поднял камень размером с кулак. Женщина бросала камни размером с грецкий орех, от которых не оставалось ничего, кроме синяков. Этот мальчик жаждал крови.
– Давай, - сказала она.
– Вы жестокие маленькие ублюдки.
Кингсли встал между женщиной
– На твоем месте я бы этого не делал, - сказал Кингсли на английском мальчику с большим камнем.
Мальчики только взглянули на него и приняли первое разумное решение в своей юной жизни.
– Давай. Пойдем, - другой, более смышленый парень, крикнул другу. Старший мальчик бросил свой огромный камень и побежал так быстро, как только могли нести его бледные безволосые ноги.
– Casse-toi, - донесся женский голос. Она выругалась на французском, но тут же перешла на английский, увидев его рядом. Должно быть, она приняла его за американца. Как оскорбительно!
– Мне стоило их убить.
Она наклонилась и подняла футбольный мяч.
– Вы забыли свой мяч, - прокричала женщина, в этот раз на английском.
– Хотите его вернуть?
Она замахнулась, словно бросает его. Кингсли остановил ее.
– Я заберу его, - сказал Кингсли. Он взял мяч из ее рук, бросил его на песок и пнул с идеальной силой и точностью. В сотне футов от него мяч ударил старшего мальчика сзади по ногам, и тот упал на колени. Он вскочил и снова побежал.
Кингсли посмотрел на женщину. Она посмотрел на него.
– Ты хорошо целишься, - сказала она.
– Ты не первая женщина, которая говорит мне это.
– Он ждал. Женщина поняла шутку. Он видел это по ее глазам. Однако она не находила это смешным. Она отвернулась от него и опустилась на колени.
– Что они делали?
– спросил ее Кингсли.
– Убивали малышей.
Кингсли посмотрел вниз и увидел птичье гнездо, разбитые яйца, жидкость из которых сочилась на песок. Маленькая птичка с желтыми кончиками крыльев хаотично бегала от стресса вокруг ветвей цветущего куста. У женщины, изучавшей разбитое гнездо, была темная кожа и большие черные глаза. Слава Богу, она выглядела гораздо ближе к двадцати восьми, чем к восемнадцати. Ее длинные прямые волосы были собраны в элегантный высокий хвост. На ней была белая юбка до лодыжек и белый топ с открытыми плечами, который оголял ее мускулистый плоский живот. Она была высокой. Почти такой же высокой, как и он. Ее глаза были полны ярости, а ладони сжаты в кулаки. У нее была осанка Клеопатры, красота Венеры и гнев Бога. И кем бы она ни была, она пыталась забить камнями двух мальчиков до смерти за то, что они бросали камни в птичье гнездо.
– Маленькие монстры. Посмотри, что они наделали.
– Хочешь, чтобы я убил их?
– спросил Кингсли, его предложение было почти искренним. Он с трудом мог представить себе хорошего человека, выросшего из мальчика, который ради удовольствия раздавил бы птичьи яйца.
– Я не взял с собой пистолет, но могу использовать руки. Я могу утопить их и сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Oui? Non?
Она
– Ты издеваешься?
– Отнюдь, - ответил он. Pas du tout. Если эта женщина попросит его принести головы этих мальчиков на блюде, он сделает это.
– Нет, - ответила она.
– Отпусти их. Они в руках Божьих. Как и мы все.
Возможно, это была банальность - в Божьих руках - но то, как она это произнесла, прозвучало как страшная угроза.
Женщина сидела на коленях перед кустом, который парни атаковали своим камнями. Она изучала сцену кровавой бойни - разбитые яйца, разрушенное гнездо.
– Мужчины все разрушают, - сказала она, разговаривая сама с собой.
– Почему они должны все разрушать?
Осторожно, словно гнездо было сделано из стекла, женщина подняла его с земли и спрятала на дереве. Затем снова наклонилась и засыпала разбитые яйца песком. Она делала это так тихо, с благоговением, словно исполняла священный ритуал погребения. Птица-мать опустилась на песок, ища своих потерянных детенышей.
– Попробуй снова, мама, - обратилась женщина к птичке.
– Попробуй ради меня.
Он посмотрел на ее лицо, и увидел на нем слезы. Слезы из-за разбитого гнезда и птенцов.
К черту Манхэттен. И к черту весь мир.
Гаити только что стал очень интересным.
Глава 10
Север штата Нью-Йорк
– Берегись мартовских Идов, - гласила записка, которую Кингсли подсунул ей под дверь спальни.
– Не пей сегодня никакого алкоголя. Оденься в свое лучшее, и жди меня у "Роллс-Ройса" в десять.
Элеонор предположила, что это была версия поздравительной открытки от Кингсли? Открытка и приглашение. Она не планировала устраивать пышную вечеринку в честь своего двадцати шестилетия. Казалось, Кингсли спланировал за нее.
Когда вечер сменился ночью и город включил свои огни и выключил свои запреты, Кингсли посадил ее на заднее сиденье своего "Роллс-Ройса". На его лице была улыбка, тайная легкая улыбка. Что-то подсказывало ей, что она вот-вот получит свой подарок на день рождения.
– Ты же знаешь, что я занималась сексом на заднем сиденье «Роллс-Ройса», - напомнила она ему.
– Так что даже не проси.
Она столько раз трахалась с ним в «Роллс-Ройсе», что сбилась со счета. К счастью, это был "Роллс-Ройс" в стиле лимузина, задние сиденья которого были отделены от водителя перегородкой и плотной черной занавеской.
– Я знаю, что ты занималась сексом на заднем сиденье "Роллс-Ройса". Но только не с ним.
– С кем с ним?
– спросила она.
Машина остановилась. Дверь открылась.
В машину сел молодой человек лет двадцати трех с темными взъерошенными волосами, симпатичным лицом и дьявольской ухмылкой.
– С днем рождения, красотка, - сказал он.
– Боже мой. Гриффин, - Элеонор бросилась в объятия Гриффина, и он так крепко обнял ее, почти до боли.
– Когда ты вернулся?
– Две ночи назад.