Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера
Шрифт:
– Брось, это всего лишь Шарлотта, брюхатая женушка моего папаши...
– и осекаюсь при виде ее недовольного личика.
– Что, она все-таки брюхатая!
– Я, знаешь ли, тоже была «брюхатой», - произносит она по слогам, как будто бы вдалбливая слова неприятного прямо в мой мозг.
– И это было прекрасно.
Приходится признаться:
– Не люблю беременных - они выглядят смешно, что бы ты там ни говорила.
– Ты и детей не особо любил, - парирует Катастрофа, - однако мне начинает казаться, что Ангелика тебе не так уж
Абсолютно бредовая идея, от которой я отмахиваюсь такими словами:
– Все, я пошел принимать душ. Встретимся минут через десять...
– И уже вполоборота: -Тебе бы тоже не мешало освежиться: может быть, холодная водичка освежит твои катастрофически взопревшие мозги.
– Захлопываю дверь ее комнаты и иду к себе.
Глупая девчонка полагает, что, если я проявил немного человеколюбия, меня уже можно в чем угодно обвинить: например, в расположении к пискле. От возмущения едва не ошпариваю себя кипятком и шиплю самым диким образом...
И все-таки приятно, приходит в голову шальная мысль, иметь под рукой всегда покорное соблазнительное тело... Нет, может, и не совсем покорное, но соблазнительное в любом случае. Покорность же - дело практики, тем более, что девчонка меня хочет. А большего мне и не требуется...
Через целых пятнадцать минут, когда мне приходится торчать в ее ожидании под дверью запертой комнаты, она-таки появляется в летнем сарафане на тонких бретельках и извиняющейся улыбкой на губах.
– Прости, чуток припозднилась, - небрежно бросает она, направляясь в сторону лестницы, и я, зачарованный танцем широкой юбки вдоль длинных соблазнительных ножек, на автомате отзываюсь:
– Ничего страшного, сойдет.
Только в холле я, опомнившись, и спрашиваю:
– А где же Ангелика?
– Спит. Спасибо, что поинтересовался!
– И все это с таким видом, что я невольно улавливаю какой-то скрытый подтекст.
Что это еще за «Спасибо, что поинтересовался»?
Катастрофически непонятная девушка, как, впрочем, и каждая представительница этого проклятого племени.
За столом мы сидим в гнетущем молчании: у меня нет ни желания, ни сил быть милым с этой чуждой, по сути, семейкой. Я здесь только по необходимости, так к чему разводить сантименты...
– Как вы познакомились?
– спрашивает вдруг Шарлотта, и я едва не давлюсь кусочком картофеля.
Ага, давай расскажи им обо всем, моя длинноногая Катастрофа, ерничает внутренний голос, и я даже перестаю жевать. Здорово!
– Ну, - тянет Эмили с краткой заминкой, - это вышло совершенно случайно.
– И начинает пояснять: - Нам с дочерью требовался приют, и Юлиан любезно предложил пожить у него какое-то время. Я, с радостью, согласилась... так мы, можно сказать, и познакомились.
Адриан с Шарлоттой молча переглядываются: еще бы, подобной сказочке они вряд ли готовы поверить. Однако я не берусь опровергать эту идиллическую версию нашего знакомства, все-таки приятно хоть раз в жизни выглядеть
Адриан решает подыграть этой намеренной полуправде и произносит:
– Что ж, я всегда знал, что Юлиан - достойный молодой человек. Жаль только, он тщательно это скрывает!
Мне хочется отозваться какой-нибудь привычной колкостью, однако Эмили - хулиганка Эмили!
– щиплет меня за внутреннюю сторону бедра. Я было шиплю на нее от возмущения, но тут же прикусываю язык, когда ее легкие пальчики слегка поглаживают меня по тому же самому месту. Колкости как-то разом вылетают из головы...
А Эмили спрашивает:
– Сколько тебе осталось ходить?
– Обращается она к Шарлотте.
– По сроку чуть больше двух недель, но, я надеюсь, это случится раньше. Сама понимаешь, как сложно носить это с собой...
Шарлотта поглаживает было свой огромный живот, но ловит мой взгляд и враз сникает. Еще бы, все эти разговоры о детях и беременности вызывают у меня изжогу... Что я наглядно и выражаю мимикой. Только на Катастрофу мой недовольный взгляд нисколько не действует: она начинает с энтузиазмом рассказывать о собственной беременности, о том, как долго и как часто ее тошнило и чего только ей стоило удерживаться от сладкого, которое единственно вызывало приступы тихого счастья.
Я невольно закатываю глаза, и наши с Адрианом взгляды пересекаются: кажется, мы впервые в жизни солидарны в своем отношении к теме застольной беседы. Скукота... Подавляю зевок и произношу первое, что приходит в голову:
– Алекса нет в городе?
Щебетание обеих девушек прерывается в одно мгновение, словно кто-то нажал на невидимую кнопку. Что такого в этом вопросе?
– Алекс со Стефани сейчас в Мюнхене, - отвечает Адриан со своей привычной невозмутимостью.
– Думаю, вернутся на днях.
И Шарлотта заглушают повисшую тишину своим:
– Пора переходить к десерту.
Я, собственно, не против, просто у меня свои требования к десерту: стискиваю тонкие пальцы, все еще покоящиеся на моем бедре, и поднимаюсь из-за стола.
– Пожалуй, я уже не голоден. Благодарю! Лучше пойду к себе, если вы не против. Противящихся не обнаруживается, только Адриан произносит вполне ожидаемое:
– Я хотел бы завтра переговорить с тобой, Юлиан. Сразу после завтрака... Надеюсь, тебе это подходит?
– Более чем.
– Разворачиваюсь и выхожу из столовой, очень надеясь на то, что Эмили последует за мной.
Она не идет... жду ее на лестнице битых десять минут, слушая тихие отголоски застольной беседы, а потом, раздраженный и разочарованный, луплю по перилам кулаком и просто выхожу из дома.
16 глава. Эмили
Ушел... не сказав ни слова. Сбежал неведомо куда. И все почему? Не потому ли, что я не последовала за ним из-за стола... Кажется, именно этого он и хотел.