Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера
Шрифт:
– Что с тобой?
– в конце концов не выдерживает она, с недовольным видом впиваясь пальцами в мои щеки и слегка их сжимая.
– Ты пьяный или обкуренный? Прежде ничто не мешало твоей эрекции, нынче же...
– Она кривит губы.
– Ты как вареная морковка... Либо возвращайся из того места, где ты сейчас находишься, либо... убирайся прочь, - зло кидает она, запахиваясь в прозрачный пеньюар.
Я встаю и поднимаю с пола футболку...
– Гонишь? А прежде, помнится, в любви признавалась.
– Не могу сдержать язвительности...
– Быстро же ты
– Прежде у тебя было, что мне предложить, - парирует женщина, кивком головы указывая на мой явно невыдающийся показатель мужественности. И шипит: - Трудно любить импотента.
Ее слова меня задевают, берут, так сказать, за живое.
– А ты не думала, что дело в тебе?
– отбиваю брошенное в лицо оскорбление, получая удовольствие от внезапно посеревшего лица итальянки.
– Пару дней назад... другая женщина... была вполне мной довольна. Да я и сам был доволен собой...
Франческа вскакивает с дивана, замахивается и почти готовится залепить мне смачную пощечину, правда, я оказываюсь проворнее и перехватываю ее руку прежде, чем это происходит.
– Вот и шел бы тогда к этой другой, - цедит она сквозь стиснутые зубы.
– Зачем явился сюда, чертов ублюдок?!
Я с презрением откидываю ее руку, даже обтираю ладонь о футболку, словно само ее прикосновение измарало меня. А потом произношу:
– Да вот хотел сделать доброе дело...
– пожимаю плечами, - потешить твое дряблое тельце, а не вышло... Не возбуждаешь ты меня больше!
– И повторяю: - Не возбуждаешь.
Итальянка вскрикивает так пронзительно, словно я ее ударил, подхватывает с пола туфлю на высоком каблуке и несется в мою сторону с мстительным блеском в глазах... Мне только и остается, что подхватить на бегу оставшуюся одежду и выскочить за дверь, спасаясь от разъяренной фурии в ее лице. К тому же вооруженной опасным «оружием»...
– Я убью тебя, Юлиан Рупперт!
– вопит она с верхней ступеньки лестницы, пока я одеваюсь двумя пролетами ниже.
– Разорву твое тело на мелкие кусочки и скормлю его воронам. Оторву твой маленький член и...
– она замолкает, должно быть вспугнутая хлопнувшей выше дверью.
Узнать, что она собиралась сделать с моим далеко немаленьким дружком, мне так и не удается, потому что я выхожу из подъезда под слепящее весеннее солнце и впервые по -настоящему улыбаюсь. Эта словесная баталия приятно меня раззадорила... Жаль, нельзя рассказать о ней Катастрофе - ей бы понравилось. Почему-то я в этом уверен...
Интересно, где она сейчас?
Чем занимается?
Донимает очередного простака?
Эта внезапно нахлынувшая мысль сгоняет улыбку с моего лица. Веселье, еще секундой назад плещущееся, подобно океану, испаряется, как ни бывало...
Хочу найти ее и узнать, почему она сбежала... Что могло настолько ее не устроить, что идиотка оставила предоставленную ей крышу над головой и растворилась, подобно утреннему туману? Казалось бы, чего еще желать... Живи и наслаждайся. Да еще получай удовольствие от шикарного секса...
Не знаю, как она это делала, только с Катастрофой все
Хотелось другого...
– Юлиан.
Я сижу на террасе в компании початой бутылки вина, когда надоеда-Шарлотта предстает передо мной сначала своим безразмерным, просто устрашающе огромным животом, а потом и всем остальным в придачу.
– Что тебе?
– спрашиваю я.
– Хочешь присоединиться?
В ее рыжих волосах запуталось солнце, и, пока она продолжает стоять, безмолвно наблюдая за тем, как я потягиваю янтарную жидкость из фужера, я нет-нет да любуюсь его яркими переливами. Не знал бы наверняка, решил бы, что она на меня запала... Как и было когда-то. Уже и не вспомнить...
– Юлиан...
– Ты хочешь мне что-то сказать?
– не выдерживаю я.
– Если это из разряда нравоучений, то можешь не утруждаться: только впустую потратишь время.
– Это другое.
Вскидываю брови и гляжу на Шарлотту с большим интересом.
– Так говори уже и не мешай мне наслаждаться жизнью.
– Это касается Эмили...
– Что?
– Я даже на стуле подскакиваю, хотя стараюсь не показать особой заинтересованности.
– Ты знаешь, где она? Вы созванивались?
– Нет, она мне не звонила.
– Тогда в чем дело?
– отзываюсь злым от разочарования голосом.
– Чего ты хочешь?
– И я заливаю в себя остатки алкоголя.
Шарлотта отвечает:
– Хочу, чтобы ты перестал вести себя подобно маленькому ребенку и хоть раз в жизни поступил правильно.
– С этими словами она протягивает мне листок бумаги.
– Надеюсь, я не пожалею о своем решении, - вздыхает она, поясняя.
– Это ее адрес. Полагаю, Эмили с ребенком вернулись домой...
Не может быть: хватаю бумажку и пробегаю написанное глазами. Эллинген... Около часа езды - так близко! Подхватываюсь со стула и спешу к автомобилю. Сказать «спасибо» я могу позже... Сейчас главное найти Катастрофу.
Вот уж она у меня попляшет... Получит по полной. Пусть и не надеется отвертеться! И я с такой силой отжимаю педаль газа, что едва различаю проносящиеся мимо автомобили. Только на въезде в город меня немного отпускает, и непривычное колотье в боку, словно после стометровки, заставляет хватать воздух открытым ртом, подобно выброшенной на берег рыбе...
Что со мной? Что за безумие? Амок в самом чистом из его проявлений?
Вполне может быть. Сбрасываю скорость и высматриваю место для парковки. Сердце екает, когда замечаю крохотный «фиат», припаркованный у одного из гаражей... Значит, Эмили, действительно, здесь, в этом городе, в доме за белым забором...
– Молодой человек, здесь нельзя парковаться, - кричит мне через забор усатый дедок в огромной панаме.
– Перепаркуйтесь, пожалуйста. Эй, куда же вы?
Я не отвечаю: открываю калитку и стучу в двери дома под номером семнадцать. Во рту странная сухость... Руки не находят себе места, и приходится засунуть их в карманы.