Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера
Шрифт:
Все этот несносный Юлиан со своими шаловливыми руками!
Прикладываю Ангелику к груди и гадаю, что происходит в гостиной. Мама явно не рада присутствию нашего гостя, а уж если подслушала наш с Юлианом разговор, то нерадость эта будет особенно острой.
Не хочу, чтобы так было - не хочу скандала и неприятия.
Юлиан - не идеал, и я это знаю, но он мой неидеал, и я хочу, чтобы родители тоже это знали и приняли, как есть. Даже если он станет очередной ошибкой, даже если мне снова сделают больно...
– Катастрофа?
Я здесь.
Юлиан
– Зачем ты это делаешь?
– спрашивает парень.
– Разве я не видел тебя полностью обнаженной? Даже в таких местах, о которых твоя мама не имеет никакого понятия?
И вот я снова краснею, прикрыв на мгновение глаза. Есть что-то особенно интимное в том, как он смотрит на нас с Ангеликой в этот момент... Что-то донельзя сокровенное. Наверное, я еще не готова обнажиться настолько глубоко... пусть даже он видел мое тело полностью нагим и податливым, словно восковая свеча.
– Ты меня смущаешь.
– Ерунда.
Он наклоняется и целует меня сначала в губы, а потом - прямо в грудь над мирно уснувшей Ангеликой.
Глаза у него темные-темные, такие, что впору утонуть... что я и делаю без зазрения совести этой же ночью. Мы ютимся на моей детской кровати, прижимаясь друг ко другу всеми частями своих разгоряченных тел, и Юлиан уверяет, что еще никогда не испытывал такого адреналина, как в тот самый момент, когда целовал меня за тонкой стенкой моей девичьей спальни, под чутким ухом обоих родителей.
Я и сама закусываю простыню, не позволяя ни единому звуку слететь с моих зацелованных Юлианом губ. Боюсь только, мы все равно выдаем себя с головой... Слишком ненасытно отдаемся и принимаем друг друга.
– Что тебе сказала моя мама?
– интересуюсь я у возлюбленного, когда мы лежим, полностью расслабленные, после испытанного удовольствия.
– Все-то тебе надо знать, - хмыкает парень, откидываясь на спину. Кажется, ему не очень хочется говорить на эту тему, но мне нужно знать, что между ними произошло...
– И все-таки?
– допытываюсь я.
– Расскажи.
– Тут нечего рассказывать, - отзывается Юлиан, пробегая пальцами по моему бедру.
– Она сказала только, что желает для тебя самого лучшего, и я... как бы самое лучшее сейчас. Ты довольна?
– Он нависает сверху, запечатывая мой рот поцелуем. Самый действенный способ заставить меня замолчать! Что ж, так тому и быть.
Позволяю себе быть беззаботной... и поверить его словам.
А утром прощаюсь с родителями и спешу покинуть гнетущую атмосферу родного дома. Папа у меня молчун, но даже его молчание кричит о беспокойстве, которое они испытывают, отпуская меня с этим незнакомым для них парнем - Юлианом. Мама так и вовсе заявляет:
Ты уверена, что правильно поступаешь? Этот парень... он тебя любит?
– Мама, - осаждаю ее осуждающим тоном, - не
– Так я и не этого боюсь, - прикрывает она губы ладонью.
– Не хочу, чтобы тебе разбили сердце... снова. А это может случиться...
– Глядит на стоящего в стороне Юлиана и шепчет:
– Больно уж он смазлив - нет у меня к нему доверия.
А у меня есть? Сама толком не знаю. Только прижимаю маму к себе и говорю:
– Просто дайте мне попробовать, хорошо? Ради себя. Мне это нужно...
На этом я усаживаюсь в автомобиль Юлиана и в последний раз взмахиваю рукой.
Радость и тревога одновременно заставляют меня сжаться на переднем сидении незнакомого автомобиля и погрузиться в тягостное молчание.
21 глава. Юлиан
Никогда не знакомился с родителями облагодетельствованных мною девушек... Просто нужды не было, а тут - бац!
– попал как кур в ощип: мамаша глядит на меня волком, отец и того хуже... Вот-вот схватит за шкирку и приложит затылком о стену.
Что я вообще здесь делаю?
Я, вроде бы, ехал вытребовать благодарность, а не взваливать довесок из двух человек на свои плечи. Катастрофа какая-то! Умопомрачение, не иначе. А все этот пижон-проклятый-Карл: меня как волной накрыло при взгляде на него... Слишком хорошо знаю таких, как он: самовлюбленных, уверенных в своей правоте - придурков, одним словом.
И нет, сам я не такой! Пусть некоторые и уверены в обратном...
– Твой телефон звонит.
– Эмили сидит, не шевелясь, битый час кряду, даже на меня не смотрит. Вся в своих мыслях... Неужели жалеет о принятом решении?
Черт знает, что ей нашептывала на прощание ее мамаша, мне-то она так и заявила: «Не знаю, кто ты такой и что вас связывает с моей дочерью, только ты мне не нравишься и скрывать этого я не намерена. Эмили - хорошая девочка, и ей нужен надежный, порядочный парень...
– Почему вы думаете, что я не такой?
– Да у тебя на лбу написано, что ты безответственный прожигатель жизни, - с безжалостностью палача заявила фрау Веллер.
– Что ты можешь дать моей девочке, кроме смазливого личика и временной эйфории? Она ведь скоро тебе наскучит. И что тогда? Вышвырнешь ее с разбитым сердцем, как собачонку?»
Эмили выуживает из сумки свой сотовый и с вороватым видом отводит экран в сторону... Кто ей звонит? Неужели пижон? Пальцы так и стискивают баранку руля. Вслушиваюсь в разговор...
– Да, мы в дороге, - произносит Катастрофа.
– По дороге в Нюрнберг... Да, вместе с Юлианом, - она награждает меня робким взглядом.
– Что случилось?
– И почти с паникой: - Ты сейчас где?.. Нет-нет, конечно мы сейчас приедем... А как же остальные?.. Ясно. Мы скоро будем, не волнуйся.
– Отключает сотовый и говорит: - У Шарлотты начались схватки. Мы должны поехать и отвезти ее в больницу... Она сейчас у Стефани. Пожалуйста, поторопись!