Девушка с экрана. История экстремальной любви

Минчин Александр

— Алешенька, я не верю, — закричала она, — неужели я поеду в Америку?! — Пауза. — А у меня нет денег на билет…

— Я все оплачу. Займи пока.

— Ой, я займу у мужа, ему фирма в долларах платит.

— Н-да. Я не думаю, что это лучший источник. Я дам телефон своего родственника, он тебе поможет.

— Алешенька, какой ты добрый.

Мы попрощались. Через двадцать минут раздался звонок. Я не понимал, откуда у нее столько денег, чтобы звонить по десять раз за ночь, и что скажет ее муж, когда увидит безумные счета.

— Алешенька,

а что мне надеть в Нью-Йорк, у меня совсем ничего нет?

— Рубашку, в которой вас родили.

Она смеется и говорит со мной еще минут пятнадцать о своих чувствах.

Не проходит десяти минут, как опять раздается звонок. Я уже знаю, кто это звонит, и беру трубку сказать ей, чтобы она немножечко остыла.

— Алеша, здравствуй. Это Миша Афинский. У меня послезавтра в Бруклине концерт, хотел тебя пригласить.

— С удовольствием, когда ты прилетаешь? Тебя встретить?

— Нет, они пришлют за мной машину. Я сразу позвоню, как только буду знать, в каком я отеле. Обнимаю!

— Пока, Миша!

Я очень рад, что он приезжает. Хоть отвлекусь от грустных мыслей, размышлений, адвокатов, «пиявок» и разводов.

Тут же телефон звонит опять.

— А это я!

— Не может быть!

— Я по тебе соскучилась, Алешенька. У тебя был телефон занят, с кем ты говорил?

— Звонил Миша Афинский, он завтра приезжает, приглашал на концерт.

— Ты правду говоришь? Это же мой любимый певец!

— Нет, я шучу.

— У него есть новая песня, моя любимая — «Провинциалка», я от нее с ума схожу. А откуда ты его знаешь?

— Это мой друг, с давних времен.

— Как твои детишки? Я мечтаю их увидеть, наверно, такие же красивые, как их папа.

— Их папа не красивый.

— Но я обожаю его и для меня он самый лучший.

Мне едва удается попрощаться с ней, потому что счета уже должны быть астрономические.

Миша Афинский — самый модный и знаменитый певец эмиграции и метрополии — давал всего лишь один концерт в Бруклине, в большом зале. Пробиться было невозможно, у дверей дикая давка. Меня встречает его импресарио и проводит через служебный вход в зал. Сажает в первый ряд и говорит, что после концерта Миша Афинский ждет меня за кулисами.

Мишины песни распевают во всех странах, где понимают имперский язык. По-моему, он сам ошеломлен такой популярностью, так как по образованию он пианист, дирижер и аранжировщик. Я очень рад за него, я всегда радуюсь успехам своих друзей. Чем выше они взлетают, тем больше я радуюсь.

Но начинал он очень тяжело. Миша проиграл в вонючих прокуренных кабаках десять лет своей жизни, с восьми вечера до шести утра. По заказам нажравшейся публики. Десять долларов за песню, выслушивая бред и глупости напившихся нэпманов. Как его умные уши могли выносить весь этот бред?! И прокуренный воздух — сам он никогда не курил.

Миша был больших размеров и высокого роста. Выступал он всегда в смокингах, вышитых золотом, или белоснежных кителях, расшитых

цветом моря. Голос у него был необычный, с легкой кабацкой хрипотцой (но мягче, чем у Высоцкого или Реброва), который можно было сразу отличить средь тысяч других. Не говоря уже о том, что он был лучший и самый совершенный аранжировщик имперской музыки: каждая его песня была законченный шедевр. Популярность Миши в Империи росла не по дням, а по минутам. Он только начал давать свои первые концерты там и появляться на телевидении. И уже не было «медвежьего угла», где бы не играли его песни.

Теперь Мише Афинскому не надо было ночами играть в кабаках: выходили его диски, кассеты, пластинки. Он успел открыть свой клуб в Голливуде, где и жил последние несколько лет. После его отъезда из Бруклина мы встречались редко, нечасто перезванивались, и я был рад неожиданной встрече.

Открывается бордовый занавес, и конферансье сообщает:

— Для вас поет — Михаил Афинский!!!

Раздается гром аплодисментов. И, усмехаясь в коротко подстриженную бороду, он выходит на сцену. После первой песни ему пять минут не дают петь, заглушая все криками и воплями.

Поет он не один, с ним выступает танцевальное трио, состоящее из очень стройных длинноногих девушек. От выточенных ног одной из них я просто не могу оторвать глаз. Миша машет мне рукой со сцены и подмигивает. Я кланяюсь ему в ответ. Во втором отделении он удивляет меня, объявляя в микрофон:

— В этом зале сидит мой очень близкий друг Алексей Сирин, писатель, романы которого я читаю с увлечением. Следующую песню я хочу спеть для него, она называется «Свечи».

Я очень тронут, и у меня почему-то першит в горле.

После концерта мы обнимаемся и целуемся. Он привычно кивает головой:

— Я вижу ты глаз положил на Оленьку, могу познакомить.

— Ольга, — представляется она, мило приседая.

— Алексей.

— Алеша очень хороший писатель, — сообщает певец, обнимая меня за плечи. — Он также делает красивые портреты и давно фотографирует моделей.

— Очень приятно, — улыбается Оленька и просит мою визитную карточку.

— Алеша, — продолжает он, — тут меня пригласили в новый клуб «Распутин». Один из его хозяев мой приятель. Говорят, не обычный кабак. Ты не против, если мы там посидим, а потом решим — куда. Только вдвоем! Столько вспомнить нужно!

— Конечно.

Он отдает распоряжение насчет машины и начинает собираться.

— Хочешь взять Оленьку? А я тогда Сашеньку, — улыбается он.

— Так неудобно сразу.

— Все удобно, они свои девочки, понимают, что такие ножки не могут не нравиться писателю Сирину.

Я смеюсь:

— Как-нибудь в другой раз. Я хочу пообщаться с тобой. Мы наконец-таки увиделись.

— Сколько времени прошло?..

— Полтора года.

— Не может быть! Ты совсем не изменился.

— Да уж… «Виски усталые, покрылись инеем…» Развод очень много крови и нервов отнял. Три года, выброшенных из жизни.