Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Я вижу, как глаза ее невольно округляются. Полки, витрины, прилавки забиты и заставлены всем так, что, кажется, место осталось только на потолке. Даже продавцам негде стоять. Мы поднимаемся на второй, кондитерский этаж: сотни видов конфет, тортов, пирожных, печений, шоколадов, зефиров, варений, компотов, булочек, выпечки. У нее разбегаются глаза.
— Я хочу эту булочку. И вот это пирожное, похожее на «Наполеон».
— Тебе нельзя сейчас есть.
— Почему?
— Это секрет, потом узнаешь.
—
— Я куплю, но только есть будешь дома.
— Не надо мне от тебя ничего, и вообще к черту вашу Америку!
Она фыркает и выходит из магазина на улицу. Я прошу удивленную продавщицу завернуть три булочки, три пирожных и ассорти шоколадных конфет.
Она стоит, ежится под дождем. И смотрит на меня.
— Что, жалко мне дать, жалко? Сам все съешь? Ты такой, вы все здесь такие!
Я едва сдерживаюсь и, если бы не предстоящее событие, расплющил бы этот пакет об ее голову.
— Я хочу домой, ты мне уже надоел.
Она явно нарывается, я не знаю, насколько мне хватит выдержки. Завожу машину и молча бью со всей силы в подлокотник сиденья. А машина здесь при чем? Арину бить нужно…
Почему женщина всегда должна доставать мужчину? Неужели Бог их для этого создал?
Мы только подъезжаем, нас встречают уже на пороге.
— Мадам, ваше пальто, — говорит метрдотель.
Она удивленно снимает, оставляя легкий шарфик на шее. Красивая шея, невольно отмечаю я, так бы и сломал!.. Придушив.
Появляется Саня Мартов и мягко улыбается:
— Здравствуйте, очень приятно.
Я представляю их друг другу.
— Рады, что вы к нам пришли. — Ей и мне: — Столик готов, все как заказывали. Я вас сам провожу.
Стол накрыт, как для заморского пира у патрициев. У нее широко округляются глаза.
— Это для нас?!
Я молчу. Она никак не верит. Нам отодвигают стулья, и тут же два официанта бросаются открывать водку, шампанское, соки, наливают и молниеносно исчезают.
Ее глаза начинают сверкать.
— Ариночка, несмотря на ваше поведение… Я не имел возможности присутствовать в январе на вашем дне рождении. Вы меня забыли пригласить! Поэтому я решил, что мы отпразднуем его вдвоем, не важно, в какой день и какое число. Лишь бы вам понравилось. Я выбрал этот скромный клуб, где все будут делать все, чтобы вам этот вечер запомнился. С Днем рождения, Ариночка!
Мы поднимаем бокалы, и я выпиваю до дна, она наполовину.
— Это сюрприз, о котором ты говорил?
— Это еще нет. — Я ухаживаю за ней, опуская на тарелку лоскутки разнообразной рыбы и красную икру.
— Алешенька, ты такой милый, ты мне так нравиться. А когда будет сюрприз? — глаза уже зажглись и горят.
— Позже.
— Всего один?
— Зависит от вашего поведения.
— Я буду вести себя очень хорошо.
Я делаю знак, и нам молниеносно наполняют бокалы.
— Вам водку, сэр?
Я согласно киваю.
— У нас так не обслуживают, — говорит удивленно она и окидывает взглядом зал. — Как красиво!
Подходит тяжелой кавалерийской походкой услышавший ее подлинную фразу Саня и говорит:
— Пойдемте, я вам покажу.
Она возвращается, и глаза ее горят еще больше.
— Алешенька, ты знаешь, что только один танцевальный пол стоит миллион долларов?!
— Это необычный клуб, — произношу я и наливаю Сане водку в хрустальный бокал.
— За изящную именинницу! — говорит Мартов, и мы пьем до дна.
Ариночкины глаза искрятся, она вся сияет.
— Можно подавать? — спрашивает Саня.
— Как, это еще не все?! — восклицает она.
Хозяин дает команду. Начинается пришествие и столпотворение. Три официанта носят на наш стол всевозможные блюда. Стол на четверых, но он уже заставлен, как и вспомогательный столик, так, что они начинают все ставить на свободные стулья. И говорят, что «обычные салаты» принесут потом.
— Это серьезно все нам? — не верит Ариночка.
— Это называется «французский банкет», — объясняет Саня и желает: — Приятного аппетита.
— Кто все это сможет съесть! — восклицает она.
— А вы пробуйте, не ешьте.
— Алешенька, ты волшебник.
Я вздрагиваю оттого, как она сказала. Я уже был один раз волшебником, теперь я хотел быть простым смертным.
— Чтобы вы были счастливы и нескандальны! — поднимаю я хрустальный бокал, наполненный официантом. Выпиваю.
Она сексуально улыбается:
— Алешечка, я хочу выпить за тебя!
Бокалы наполняются снова. Я говорю с официантами по-английски, чтобы она не понимала.
— Я хочу пожелать, чтобы ты всегда оставался таким же. Особенно в постели! И всегда так сказочно удовлетворял меня.
Я рассмеялся ее альтруистическому тосту. Мы чокнулись хрустальными бокалами и выпили. Я пил водку и запивал шампанским. Она с удивлением смотрела на меня.
— Я не знала, что ты умеешь пить.
— И я не знал…
Она смеется. Я достаю сверток из внутреннего кармана итальянского пиджака.
— А это вам, с днем рождения!
Начинает играть джаз-банд. Зал полон. Разговоры шелестят, как кроны деревьев. Она осторожно и с любопытством открывает продолговатую черную бархатную коробочку.
— Ой, Господи, какая прелесть! Неужели это мне?!
Я киваю. Она рассматривает, как блестит золото цепочки на черном бархате.
— Какая красивая. А ты наденешь ее на меня?
Ее шея обнажена, жакетку она надела на голое тело. Я беру цепочку, расстегиваю замочек и надеваю на шею.