Девушка с экрана. История экстремальной любви

Минчин Александр

— До сих пор?! Она так и не дала развод?

— Может, на следующей неделе мой адвокат сторгуется и уломает ее подписать бумаги…

— И ты, конечно, потеряешь и отдашь ей все?!

— Откуда ты узнал?

— Я знаю тебя!

Мы говорим, и я помогаю выносить его концертные костюмы.

На пороге «Распутина», на мраморном крыльце, уже встречают «слуги» и говорят, что заждались. Нас ведут за стол, стоящий в стороне, за которым сидит компания.

Все поднимаются. Миша представляет меня. Мишу не надо представлять. Нет человека, который его

не знает. Его все любят и обожают. Меня — никто не любит и не обожает. Вот и сейчас — весь зал начинает оборачиваться на Мишу. Нас сажают рядом, и он знакомит меня с крупным мужчиной, сидящим справа:

— Вот Саня Мартов, владелец этого клуба-ресторана.

У Сани крепкое рукопожатие. Мне нравится, что здорового, в летах, мужика зовут Саня.

— Вы раньше боксом занимались?

— Как вы догадались? — вежливо спрашивает тот.

— А он писатель! — говорит Миша, и они понимающе улыбаются.

Я смотрю на стол и оцениваю изысканность, с которой он сервирован. Красивый сервиз и хрусталь. Блюда расставлены с французской деликатностью. Я не верю, что в русском ресторане могут так классно накрывать на стол.

— А наш шеф-повар француз, и три его помощника французы, — говорит Саня. Ему нравится, что я изумлен.

Первый тост поднимают за Мишу. За столом сидит известный комик из Империи, известная актриса, чудом вернувшаяся на экран после двенадцатилетнего отсутствия, крупный мафиозник, конферансье с женой и несколько грузных дам — рядом с хозяином. Большинство русских дам грузные, но с американскими «тяжеловесами» их не сравнить. Кажутся тростинками. Я снимаю небольшой видеокамерой все застолье, Мишу, яства. Стол уставлен деликатесами, всем тем, что производит итальянская и французская кулинария: потрясающие салаты, белоснежные сыры, невиданные рыбы. В ведерках покрываются инеем шведская водка и английское шампанское.

Подносят сразу три человека, предупреждая малейшее желание. Меня уговаривают и Миша, и Саня, но я не сдаюсь, едва пригубляя водку за их здоровье. В десять вечера приносят десерт. Передо мной ставят в вазочке из вафель клубнику в малиновом соусе со свежевзбитыми сливками. Хозяин клуба уговаривает попробовать хоть одну ложечку. Я пробую и плыву. Стесняясь, съедаю все до конца и подбираю соус вафельными обломками, которые тоже съедаю.

— Я такой вкуснятины в жизни не ел никогда! — говорю я Сане Мартову, и он спокойно, знающе улыбается.

— Приходите еще, Мишины друзья — мои друзья.

Миша откланивается, говоря, что завтра рано вставать.

Мы выходим на свежий воздух. На Мишу оборачивается входящая публика, подбегают и просят автографы.

— Тяжкое бремя славы, — шучу я.

— Еще какое! — смеется он.

— Заедем ко мне, посмотришь, как я живу.

— Алеш, на полчаса, не больше. Я мертвый. Эти концерты…

Певец переступает порог моего дома, и я сразу начинаю выставлять все на стол.

Он останавливается на водке и соленом огурце. В ресторане он не ел, а только закусывал, медленно попивая очень популярную в Бруклине шведскую водку.

Миша

поднимает бокал:

— Алеша, за тебя, чтобы ты встал на ноги опять и чтобы бродвейская квартира была худшим местом твоего проживания. Хотя Бродвей — это сильно!

Мы смеемся и пьем до дна. Я встаю для ответного тоста.

— Миша, я очень рад, что мы встретились и что, став звездным, не забываешь своих земных друзей. Мой дом — твой дом, и я надеюсь, что теперь ты чаще будешь приземляться в Нью-Йорке, летая из Лос-Анджелеса в Москву и обратно.

— Спасибо, Алеша.

Мы опять пьем до дна.

— У тебя кто-то есть? — спрашивает он, когда я беру фотоаппарат его пощелкать.

— Актриса в Москве.

— Что-нибудь серьезное?

— Пока не знаю, но она звонит по сто раз в день.

— Смотри, Алеша, они все хотят сюда.

— Она замужем.

— А, ну тогда ничего страшного. Где играет?

— В кино, в театре Лермонтова.

— Известна?

— Довольно. Твоя большая поклонница. Не верит, что мы друзья.

— Хочешь, докажем? — он улыбается.

Я уже знаю, что на автоответчике мигает красный огонек, как минимум пять раз. Она звонит обычно каждый час и проверяет меня: вернулся ли я, где был, что делал. Как трогательно!

Я беру переносной телефон и набираю номер.

— Алешенька, я тебе уже пять раз звонила, где ты был? Я еду завтра в американское консульство и очень боюсь, что не дадут визу. Что им нужно говорить?

— Ничего.

— Как?!

— Разденься и покажи им спину! Как в кино.

Она сексуально смеется:

— Алешенька, я умру без тебя. Все время ванну с холодным душем принимаю.

— Для чего?

— Чтобы остыть.

Я невольно улыбаюсь:

— У меня в гостях близкий друг. Который хочет с вами поздороваться.

Я передаю трубку Мише и стою рядом, мне интересна ее реакция. Он вопросительно смотрит на меня. «Арина», — произношу я.

— Здравствуйте, — говорит он вежливо. — Меня зовут Миша Афинский…

— Ой, — слышу я визг, — этого не может быть! — Миша улыбается. — Вы мой любимый певец. А «Провинциалку» я слушаю по радио с утра до вечера!

Он кивает:

— Как вам мой друг Алеша Сирин?

— Я без ума от него.

— Он может сводить с ума, особенно красивых девушек.

— Лучше бы он ходил в железной маске, чтобы они его не видели.

Миша улыбается:

— Я сейчас подарю Алеше свою новую кассету, где записана ваша любимая песня, а он вам потом ее прокрутит. Рад был познакомиться.

Я беру трубку.

— Алешенька, я без ума от тебя и от всего того, что ты делаешь. Особенно когда… со мной в постели. Позвони мне позже, когда сможешь.

Мы наливаем по полному бокалу.

— За наших дам! — говорит Миша.

— За прекрасных дам! — говорю я.

— Хорошее название для альбома!

И мы выпиваем до дна. Через час мы уже хорошо поддатые. И я рвусь проводить его ни много ни мало в Гарлем в час ночи. Где он пересядет в желтое такси, чтобы ехать в Квинс.