Диктиона. Пламя свободы
Шрифт:
— Ты что-нибудь позволишь решить мне? — едва сдерживая гнев, поинтересовался Рахут.
— Будьте любезны, — снова превратившись в пажа, Сёрмон изобразил изысканный поклон.
Рахут обернулся к Юнису. Тот улыбался, а потом, глубоко вздохнув, поднял на него взгляд.
— Я не знаю, кто ты и какого чёрта тебе здесь нужно, но ты сделал то, что казалось таким невероятным. Кибелл мёртв и у моих ног. Монахи перебиты. Их Храм захвачен. Аматесу посрамлён со всеми своими жрецами. Кто мог подумать, что такое возможно?
— Ты тоже умрешь, — раздражённо произнёс Рахут.
—
— Как насчёт вашего правила о лжи врагу? — язвительно уточнил Рахут.
— Я лгу не только врагам, — усмехнулся Юнис. — Я лгу всем, и только тогда, когда это выгодно лично мне. Мы не воины Дикта, мы — другие. Мы живём в горах, вдали от обителей Аматесу, и потихоньку молимся своим богам. Наш край не так плодороден и богат, как лесное королевство, а наши воины не так сильны. И потому мы очень долго довольствовались тем, что перепадало нам от соседей, и плясали под их дудку. Послушай меня, тебе не нужна Она. Моя страна бедна и скудна. Она населена людьми, которых пренебрежительно зовут горными козлами. А Дикт тебе будет взять не так легко. Ты можешь истребить всех, но для этого придётся сжечь все леса. Ты хочешь владеть пепелищем?
Он с улыбкой смотрел на Рахута, и тот обернулся к Микелле.
— Что скажешь, предатель?
— Он всегда недолюбливал Кибелла и завидовал ему, — проворчал Микелла. — И всегда разевал пасть на Дикт, да тот был ему не по зубам. К тому же он всегда боялся. Они все дикари и трусы — эти онцы. Они молятся не Аматесу, а Донграну.
— Ладно, — Рахут обернулся к королю Оны. — Я дарю тебе жизнь, но на свободу не надейся. И если попробуешь сбежать или предать меня — ты умрёшь вслед за этими.
— Я запомню это, — кивнул тот.
— Отведите его во дворец и приставьте охрану, — приказал бастард.
Джинад кивнул.
— Прощай, братец, — усмехнулся Юнис, перешагивая через тело Кибелла.
Он вслед за Рахутом, Джинадом и Микеллой вышел из камеры. Половина охранников удалилась следом за ними. Авсур подошёл к телу короля, а Сёрмон — к Энгасу.
— Ты знаешь где-нибудь поблизости подходящий колодец? — спросил алкорец.
Ормиец кивнул.
— Во дворе за хозяйственными постройками.
— Если ты ошибёшься…
— Сам не ошибись, — проворчал Авсур и, подняв тело Кибелла, уложил его себе на плечо. — Птицу с собой не бери. Пусть летит в лес. Утром увидимся во дворце.
— Я буду скучать… — сладко шепнул ему вслед Сёрмон.
— Иди к
— Вместе, только вместе, друг мой, — вздохнул алкорец и задумчиво взглянул на Энгаса. — Ты подумай, какая душка. Настоящий ангелочек… С огненным мечом.
IV
Утро застало Сёрмона за пультом скоростного катера, летевшего над лесами и горами Дикта. Он сидел, устало откинувшись на спинку пилотского кресла, положив ноги в изящных сапогах с золочеными носками на пульт, и лениво водил замшевой щёточкой по ногтям. Время от времени он отрывался от маникюра и бросал взгляд на экраны кругового обзора, сверяясь с картой, чтоб лучше освоиться с местностью. Несколько раз его отвлекало от этого занятия неприятное шебуршение за спиной, но он только болезненно хмурился. Однако когда шебуршение перешло в звуки более громкие и откровенные, он не выдержал. Сняв ноги с пульта, он развернулся вместе с креслом и в упор взглянул на своего пленника. Энгас замер, пристально глядя на него.
— Ты зря тратишь силы, пытаясь перетереть цепь, — тихо произнёс Сёрмон. — Её можно разрезать только лазером. Ты знаешь, что такое лазер?
Диктионец молчал. Сёрмон утомлённо прикрыл глаза и снова развернулся к пульту.
— Что вы сделали с королём? — раздался сзади голос ещё более раздражающий, чем звук трения металла о металл.
— Я ничего с ним не делал, — пробормотал Сёрмон. — Это Авсур. Его работа. И его проблема… Я не знаю, что он сделал с вашим королём. У этого дикаря никогда ничего не поймёшь.
— Кто такой Авсур?
— Авсур? — Сёрмон снова развернулся и взглянул на пленника. — Это вроде бы как мой папочка. Он заботится обо мне. А я о нём. Да ты его видел. Симпатичный, верно? Тебе ведь тоже нравятся крутые суровые брюнеты с нежной душой, если учитывать, как ты печёшься о своём короле.
Сёрмон улыбнулся, сверкнув клыками, но фокус не прошёл. Энгас не оскорбился на намёк. Он спокойно смотрел на наёмника большими, прозрачными и холодными глазами, такими же большими, прозрачными и холодными, как глаза Сёрмона, только голубыми.
— Он — мой друг и я беспокоюсь о нём, — произнёс Энгас. — Ты знаешь, что такое друг?
— Я — наёмник. Солдат, который воюет всю жизнь. И если я ещё жив, значит, у меня были друзья, которые вытаскивали меня на себе из-под огня, — ответил алкорец. — Но тебе сейчас лучше бы позаботиться о своей шкуре. Ты держишь путь в пекло, и вытаскивать тебя оттуда будет некому.
— Куда ты меня везёшь?
— Вот, — удовлетворённо кивнул Сёрмон. — С этого вопроса и надо было начинать беседу. Я везу тебя в Долину огней.
Он внимательно следил за реакцией Энгаса и снова не заметил ничего.
— Почему? — спросил тот, словно он назвал ему какой-то дальний гарнизон, где всего лишь скучно и проблемы с выпивкой.
— Потому что когда-то видел, как одного парня облило раскалённой лавой. Это был малгиец, антропоид. Весь в шерсти, как собака. Он даже не успел завопить. В нём выжгло здоровенную дыру. И так пахло палёной шерстью… — Сёрмон грустно посмотрел на плафон под потолком катера. — С тех пор я не люблю вулканы. Понятно?