Дисциплина и Портянки
Шрифт:
А затем, в нужный день, в самый важный миг, ты нанесёшь удар.
Ибо ты — наш клинок. Наша рука. Наша Тень.
Юноша медленно опускает клинок к ноге. И отвечает:
— Да, Учитель.
* * *
Колёса каравана скрипели по грунтовой дороге, усыпанной корнями и влажными листьями. Лес стоял по обе стороны, как зелёная стена — глухой, сырой и наблюдающий.
Юноша сидел на краю повозки, облокотившись на запылённый ящик с
Охрана шла с флангов и по краям — караванщики с ружьями и старыми, как сами эти дороги, винтовками. У нескольких наёмников в тяжелых плащах — автоматы Аксель-47: тяжёлые, надежные, из дерева и железа. Гремели, как кастрюли, но стреляли мощно.
Один из ребят с револьвером, ковыряясь в зубах, лениво бросил:
— А чего у нас манлихеров нету, а? Слышал — они меткие!
Старший наёмник, с шрамом поперёк носа, усмехнулся:
— Ты прикалываешься, что ли?
— Чё?
— Этими игрушками только в городе в войнушку играть! На стене стоишь, увидел гримм — и пыщ-пыш! Он убегает от шума!
— Ха-ха-ха!
Кто-то подхватил смех, кто-то фыркнул. А кто-то уже начал нервно поглядывать на лес.
Потому что шум пришёл внезапно.
Сначала — треск веток.
Потом — как будто кто-то прошёл. Сразу со всех сторон.
Потом — тишина.
Все замерли.
Караван тут же остановился. Люди начали переглядываться. Наёмники подняли автоматы, кто-то в панике шарил в сумке, вытаскивая револьвер.
— Это что?.. — прошептал кто-то.
— Тихо! — рявкнул старший.
Путешественники сбились в кучки, караванщики — за повозки, глаза метались, пальцы дрожали.
Юноша встал.
Медленно. Без паники.
Он поднял плащ и вытащил меч. Настоящий, тяжёлый, с чёрной гардой и сталью, которая будто поглощала свет.
Он не сказал ни слова.
Мир вокруг напрягся, как струна.
И в этот момент… шум усилился.
И все поняли: что бы это ни было — оно уже рядом.
* * *
Сначала была тишина.
Потом — взрыв леса.
Из зелёных теней, из чащи, из-под земли и с вершин деревьев повалили они — Гримм.
Чёрные, с костяными плстинами, с красными глазами. Когтистые, прыгучие, безумные.
Орда.
Они не прятались.
Не охотились.
Они просто перли напролом. Рёв, треск, хруст веток — и затем хруст людей.
Первые пули разорвали воздух — винтовки стариков, глухие хлопки револьверов, автоматные очереди Акселей. Но…
Этого было мало.
Там, где не было ауры — была смерть.
Гримм врывались в ряды защитников, перегрызая глотки, ломая кости, отгрызая руки и ноги.
Бронежилеты из кевлара спасали от пуль — но не
Кровь хлестала на грязь. Люди кричали, умоляли, падали.
А он… стоял.
Юноша.
В плаще.
С мечом.
Он шагнул вперёд. Медленно. Как будто всё это — не трагедия, а начало его танца.
Первый гримм прыгнул на него.
Ошибка.
Резкий взмах — и голова существа летит в сторону, как игрушка.
Следующий — получил клинок в грудную клетку, а затем тот же меч, перекинутый обратным хватом, врезался в шею третьему.
Юноша не отступал. Он двигался, как поток: плавно, точно, жестоко.
Один из выживших закричал:
— Да! С нами охотник!
— Мы спасены! Он их рубит! Боже, он их месит, как мясник!
Мораль воспряла.
Пули полетели точнее. Люди собрались. Паника начала отступать.
И тогда… начался бой по-настоящему.
Гримм сражались, но ошибались: бросались на него с яростью, а он — уходил, отсекал, переходил от одного к другому, не теряя ритма.
Кровь тварей летела во все стороны и каждый удар казался заранее выверенным, как будто он видел бой до того, как он начался.
Вокруг гремели автоматы, визжали лошади, ревели пушки.
А в центре всего — юноша.
Один.
С мечом.
Весь в крови.
Без эмоций.
Гримм начали заканчиваться.
Орда дрогнула.
Их поведение изменилось.
Они поняли. Он — не жертва. Он — охотник.
Но уже было поздно.
Последний зверь рухнул, с распоротым брюхом.
Тишина.
Огонь догорал. Кровь парила. Выжившие тяжело дышали, дрожали, сидели на коленях… и смотрели на него.
Он стоял среди тел.
Без дыхания.
Без гордости.
Как скульптура смерти.
* * *
Тела ещё дымились. Пепел битвы оседал на траву. Караван был спасён. Люди были живы. Но не все.
Кто-то плакал. Кто-то молился Светлому Брату и Девам. Кто-то просто сидел и смотрел в одну точку.
Юноша стоял, покрытый кровью. Его меч всё ещё был в руке. Он не дрожал. Не говорил. Не улыбался. Только тишина и чёткая линия взгляда — сквозь всех, мимо всех, будто он всё ещё сражался в каком-то другом мире.
К нему подошёл лидер каравана — крупный мужчина в потертом жилете, с кобурой на боку и усталостью в глазах.
Он остановился на почтительном расстоянии, кашлянул, будто боялся нарушить чужой покой.
— Слушай, парень… — начал он осторожно. — Ты… откуда?
Таких как ты я не видел. Веридия? А может… даже Баламб?
Он усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку:
— Хочешь поработать с нами? Я щедро заплачу. Реально щедро. С таким бойцом хоть в пустыню, хоть в болота.
Юноша не ответил. Он всё ещё стоял, как статуя.