Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Кто-то зевал, кто-то тёр глаза, кто-то пару секунд тупо смотрел в потолок, прежде чем сесть на койке, почесывая затылок. Никаких криков, команд или армейских воплей. Только звук шоркающих по линолеуму носков и ленивое бряканье кроватных пружин.
Оскар приподнялся, не сразу — сначала потянулся, затем сел и почесал щёку. Всё происходило будто не с ним, а как-то параллельно. Он смотрел, как соседи молча собираются, и ощущал себя персонажем дешёвой документалки: «Один день из жизни обычного курсанта третьего эшелона».
— «Пробуждение. 06:30.
Он натянул форму — голубую, с простым логотипом академии с буквой «M» на плече. Одежда уже начала терять свой вид после вчерашней примерки: мялась, не садилась по фигуре, но была удобной. К тому же — бесплатной. Он застегнул ворот на липучке и чуть подтянул ремень.
«Выгляжу как человек, у которого есть хоть какие-то инструкции. Уже прогресс.»
Умывальники были заняты наполовину. Кто-то просто плескал воду в лицо, кто-то с щёткой в зубах подпирал подбородок кулаком, будто пытался не заснуть, стоя. Оскар умылся, почистил зубы, протёр лицо полотенцем. Всё как надо. Не идеально. Но достаточно.
Затем они строем — но не по уставу, а скорее «по воле случая» — двинулись в сторону столовой. Никаких «налево!» и «раз-два!». Просто группа одинаковых силуэтов, идущих по узкому коридору, под светом редких люминесцентных ламп. Вся академия жила в этом ритме: не спеша, но и не отставая. Механически.
— «Плавно входим в режим функционирования…» — снова подумал Оскар, теперь уже с лёгкой иронией. — «Скоро — завтрак. Затем лекции. А потом… ещё чего-нибудь.»
Но всё равно — форму он надел аккуратно, ботинки застегнул надёжно, жетон не забыл. Внутри него теплилось какое-то чувство — не гордости, не энтузиазма, а… ну, порядочности. Раз уж пришёл — значит, будь как минимум не хуже других. А может — когда-нибудь даже чуть лучше.
Никто не подгонял. Никто не орал. Всё просто шло — как автобус по расписанию. И он тоже шёл.
* * *
Завтрак в «Страж-М» был… ну, стандартным. Ни хорошим, ни плохим — просто существующим. Курсанты, всё в том же слегка потрёпанном строю без энтузиазма, заходили в столовую: длинный зал с ровными рядами пластиковых столов, где под каждым табуретом были следы тысяч задниц до них.
Оскар получил свой поднос. Автоматически. Не думая.
Манная каша. Сверху — лёгкий, почти теоретический намёк на сахар. Густая, вязкая, как предвкушение вечера пятницы в середине недели.
Два куска белого хлеба. Один чуть подсушен, другой явно помягче — как будто бы из двух разных партий.
Чай. Горячий, в пластиковом стакане. Обычный чёрный, с плавающим в нём пакетиком, который успел выдать весь свой запас краски и тот осел на дне густым слоем.
Сок. Апельсиновый. Если закрыть
«Десерт». Две карамельки, на которых не было названия, просто желтый цвет. И четыре печеньки — сухие, квадратные, с маленькими отверстиями. Песочное уныние в четырёх экземплярах.
Оскар сел за стол с остальными. Никаких разговоров. Только тихое сопение, звуки ложек и пощёлкивание зубов о дешёвый пластик. Кто-то попытался размешать в каше карамельки — вдруг станет вкуснее.
Не стало.
Оскар глянул на свою ложку, поднёс её ко рту, сделал первый глоток.
«Ну, по крайней мере, тёплая.»
Он медленно ел, попивая чай и периодически закусывая печеньем. Сок оставил на потом — для «разнообразия». На фоне всей остальной еды, он казался почти праздником. Почти.
«Жрать можно. И, в общем, этого достаточно.» — подумал он, вяло разламывая вторую печеньку и делая вид, что это какой-то особый ритуал.
День начинался. Ровно. Без лишних эмоций. Как и положено.
* * *
Лекция началась, как начинается зевота — медленно, с лёгкого давления на лоб, и закончилась, как и всякая зевота, — полным отключением сознания.
Они сидели в лекционном зале: длинные столы, пластиковые стулья с вытертыми краями, тусклый свет и слабый запах дезинфекции. На сцене стоял он — легенда «Страж-М»: профессор Юллер, сухой, как вчерашний хлеб, и лысый настолько, что свет от проектора отражался от его головы, словно от зеркала.
— … в 2056-м году была утверждена первая редакция Кодекса B-2, согласно которой урбан-охотники внутри Мегаблоков обязаны соблюдать… — голос у него был скрипучий, как старая дверь. Медленный. Монотонный. Без единой эмоции.
Оскар сначала пытался держаться. Честно. Сидел ровно, глядел на экран, вникал в слова.
Но они были безжизненными.
И не потому, что тема была скучной. Нет. Просто подача была настолько стерильной, что могла быть признана формой пытки на конвенции по правам человека.
В какой-то момент он заметил, что девушка в первом ряду уже чётко спит, уронив голову на руку. Парень сбоку прикрыл глаза и дышал слишком ровно. А его сосед вообще подпер подбородок кулаком и тихо начал посапывать.
Задние ряды вообще не скрывались и откровенно храпели.
Оскар выдержал ещё пять минут.
А затем сдался.
Опустил взгляд, медленно съехал на локти и сделал вид, что смотрит в конспект. Через тридцать секунд его глаза закрылись сами собой. Тело отпустило. Мысли испарились.